Проблемой политзаключенных на Украине намерена заняться одесская журналистка Елена Глищинская
Не только завораживающее видео Керченского моста, но и сам настрой приехавших гостей на Петербургский международный экономический форум подтолкнули дискуссию о том, что там с санкциями, где выход. Комментировали и слова Путина: я не президент Украины, я не могу ничего подписать и никого заставить, Киев должен сам начать выполнять им же подписанные протоколы. И ответ Саркози тем, кто увязывает санкции еще и с Крымом: «Крым упоминался в Минске-2? Нет. Вот мой ответ». А вот как заставить Киев играть по правилам - это вопрос. Ведь там очень воодушевленно воспринимают и обещания прислать 200 миллионов долларов на продолжение реформ, и закрытые глаза на нарушения закона, о которых уже ООН трубит - ведь то, что на Украине в закрытых тюрьмах пытают без суда и следствия уже сложно назвать российской пропагандой. Это доказанная реальность.
На неделе с Украины спецбортом прилетела Елена Глищинская - одесская журналистка, прошедшая через этот ад, бывшая политзаключенная. Ее и Виталия Диденко, тоже журналиста, Киев обменял на двух граждан Украины, обвиненных в России в шпионаже и терроризме. То есть Киев меняет своих граждан на своих же граждан, но неугодных режиму. Когда Елену арестовали, она ждала ребенка и родила его в тюрьме.
На лице Елены Глищинской, одесской журналистки, впавшей в немилость у властей Украины, спокойная улыбка. Ласково покачивать в люльке своего малыша – что может быть лучше для матери? Особенно если с ребенком ее разлучили после его рождения.
«Уже настолько безнадежная ситуация была. Я понимала, что никакой надежды нет на то, что я освобожусь. Ребенок находится в реанимации, я нахожусь отдельно от него, это было, конечно, ужасно. Меня может понять только мать, у которой забрали ребенка», - говорит Елена.
Она описывает злоключения, выпавшие на долю ее самой и ее крошечного сына в одесской тюрьме, где она провела больше года. Это сейчас маму и ребенка окружают врачи. У крохи остеомиелит, то есть воспаление костной ткани, и нужен постоянный уход. А в Одессе, где едва родившегося малыша одного держали в больнице, а его мать – в тесной камере СИЗО вместе с убийцами, обо всем этом Елена могла только мечтать.
«Всех, кто попал вот так, по политическим мотивам, в тюрьму, специально сажают в камере с преступниками. Это очень тяжело
для человека, из которого выбивают признания, говорят, чтобы он сознался в том, какое ему там написали обвинение. Он находится среди преступников круглосуточно», - рассказывает журналистка.
Прокурор на суде заявил: «Глищинская обвиняется в совершении особо тяжкого преступления, за которое предусмотрено наказание сроком до 15 лет».
Для нее это был словно страшный сон. Могла ли подумать обычная журналистка, что станет для Украины врагом государства, обвиняемым в сепаратизме и госизмене? Да еще врагом столь опасным, что и несмотря на тяжело протекавшую беременность, ее откажутся выпускать из тюрьмы даже под домашний арест.
«Мне написали в обвинении, что я планировала, очень давно, отделить часть территории Украины, занималась этой подготовкой. А на самом деле произошло два круглых стола о культуре и об истории Бессарабии. Из этого сделали вывод, что я давным-давно занимаюсь подготовкой к развалу страны», - рассказывает Елена.
К такому выводу в Киеве пришли, узнав о создании Народной рады Бессарабии. Так исторически называют юг Одесской области. В общественном движении, призванном отстаивать права нацменьшинств, разглядели угрозу нацбезопасности. А его активистов объявили российскими агентами со всеми вытекающими последствиями.
«Просидел я 11 месяцев, вышел по истечению срока наказания», - рассказывает Артем Бузила – еще один одесский журналист, арестованный и даже осужденный по делу Бессарабской рады. Чтобы получить небольшой срок, ему пришлось согласиться с частью обвинений. Его коллега Александр Ветров после допроса в СБУ не стал дожидаться суда и уехал. Теперь они оба в России, и вспоминают, как нынешние украинские власти перешли от угроз к политическим преследованиям.
«Была большая зачистка, и нас брали пачками в прямом смысле слова, всех лидеров мнений, не важно, ты журналист, публичная ты персона, даже если ты в социальных сетях занимал позицию и так далее, начались массовые аресты», - вспоминает журналист Александр Ветров.
Журналисты уверены: дело вовсе не в дискуссиях о культуре и истории. Просто они раздражали власть критическими публикациями. И для Елены с ее малышом самолет в Россию стал, по сути, единственным шансом на спасение.
В тот же день и из Москвы в Киев отправились двое украинцев: Геннадий Афанасьев и Юрий Солошенко, осужденные у нас за подготовку к теракту и шпионаж. Обоих своим указом помиловал президент.
Потом, правда, Москве пришлось урезонивать Киев, объяснивший это освобождение требованием минских договоренностей. И вновь напоминать: в тексте соглашений об этом нет ни слова. Передача заключенных – просто акт гуманизма. И с этой оценкой согласился и специальный представитель Украины по гуманитарным вопросам в Контактной группе по Украине Виктор Медведчук, именно он вел переговоры об освобождении.
«Я вообще расцениваю это как этап, который может по-новому начать взаимоотношения между Россией и Украиной, и это продолжение действий, стратегических действий в гуманитарной сфере после освобождения Савченко, после освобождения двух граждан Российской Федерации в Украине. Я думаю, что такие шаги могут определить этот новый этап взаимоотношений России и Украины, в которых обе страны, я твердо уверен, нуждаются», - заявил Медведчук.
Минские соглашения требуют от Киева обменяться пленными с Донбассом, причем по формуле «всех на всех». Но этот процесс забуксовал. И Медведчук признает: если бы Украина приняла наконец закон об амнистии, о котором говорят уже второй год, это ускорило бы дело. «Безусловно, принятие закона об амнистии не просто облегчило, а могло бы решить именно по принципу, о котором мы уже говорили, обмен «всех на всех», - добавляет Медведчук.
К слову, взамен своих солдат, попавших в плен, Киев часто передает Донецку и Луганску не ополченцев, а людей, просто симпатизировавших Донбассу и арестованных за свои убеждения. То есть политзаключенных, какой еще недавно была Елена Глищинская и каких на Украине остается еще множество. «Там и сейчас очень много людей находится до сих пор, я думаю, что только в Одессе где-то до сотни есть», - говорит Глищинская.
Теперь для Елены встает вопрос - что дальше? В Одессе у нее остались еще двое детей. Есть мечта вернуться домой, но при нынешней власти путь на родину для нее, скорее всего, закрыт. Зато есть шанс помочь тем, кто остается в застенках. Ее цель – привлечь внимание к проблеме политзаключенных на Украине.
«Должны быть приняты какие-то резолюции, либо санкции со стороны мирового сообщества о том, что существует в плане свободы слова, в плане демократии, в плане соблюдения основных прав человека в Украине. Не просто отсутствие свободы слова, а в стране есть как бы признаки зарождающегося тоталитаризма. Необходимо такие вопросы поднимать и необходимо это доносить, чтобы какая-то была реакция», - подчеркивает она.
Но все это потом. Когда Елена и маленький Никита выйдут из больницы и смогут, наконец, начать нормальную жизнь.