Чеховский фестиваль вновь поражает самую требовательную публику

В программе спектакли, которые ломают каноны и представление о законах театральной сцены. Кипят настоящие латиноамериканские страсти, плетется тонкое кружево из балета и цирка — соединяется, казалось бы, несоединимое. И главное — зритель в восторге, в том числе, от Кармен с Острова свободы.

Воплощение абсолютной женской неукротимости. Впрочем, по-другому и быть не могло, ведь родина этой Кармен, страстной, бесстрашной и в то же время бесконечно ранимой, — Остров свободы. Для тех, кто следит за дебютами, на сцене театра Моссовета одна из главных премьер Чеховского фестиваля — постановка прославленного кубинского танцовщика, а теперь и хореографа Карлоса Акосты.

«Для нас важны чувства и все их проявления. Мне хочется, чтобы это была, прежде всего, человеческая история. В качестве средств выражения мы используем и современный танец, и элементы классического балета», — рассказывает хореограф, танцовщик Карлос Акоста.

Что такое классический балет, Карлос Акоста знает, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой. Он танцевал на всех ведущих сценах мира, был главным приглашенным артистом труппы Лондонского Королевского балета, сотрудничал с Большим театром. Его Спартака в постановке Григоровича многие помнят до сих пор. Свою труппу создал два года назад и по собственному признанию дал танцорам полную свободу выражения. У них это получилось увлекательно, красиво.

«Моя Кармен только внешне кажется очень решительной. На самом деле все страсти кипят у нее внутри. Образ влекущий и отталкивающий одновременно. Женщина, способная убить чужака, но и готовая на самопожертвование», — говорит танцовщица Лаура Родригес.

Своей «Кармен» Акоста словно отдает дань уважения легендарному хореографу Альберто Алонсо, тоже кубинцу. В 1964 году он поставил этот балет на музыку Бизе-Щедрина специально для Майи Плисецкой. Глядя на еще черно-белые кадры, трудно поверить, что тогда эту хореографию цензоры признали слишком вызывающей. Спасла ситуацию то ли Плисецкая невероятной и завораживающей грацией, то ли советско-кубинская дружба. Балет пережил десятки реинкарнаций и стал хрестоматийным. Теперь, взяв за основу строгую классику, Акоста добавил туда и множество разнообразных стилей: фламенко, хип-хоп и даже танго.

Кстати, признанные короли этого танца, аргентинцы, тоже принимают участие в Чеховском фестивале. «Танго-шоу» — так называется представление, которое привезла в Москву известная и уже полюбившаяся российским зрителям труппа из Буэнос-Айреса. Знаменитые танцовщики Пилар Альварес и Клаудио Хоффманн женаты почти 30 лет. И знают друг друга, что называется, до кончиков пальцев.

«Что такое танго? Это общение между мужчиной и женщиной без слов. И, конечно, если мы друг друга знаем от мизинца до последнего волоска, это коммуникация между нами, это наше единение. Конечно, нам это помогает», — признается танцовщик, художественный руководитель Клаудио Хоффманн.

Впрочем, этот спектакль не только о мужчине и женщине — он об истории их чувства. Сто лет назад в кабачках Буэнос-Айреса нищие эмигранты и охотники за удачей вступали в танец, соревнуясь в мужественности и красуясь перед своими избранницами. Чувственность пришла в танго потом, когда в нем появилась женщина.

«Когда мы танцуем танго, я закрываю глаза и будто бы сажусь в карусель. Закружилась. В этом пространстве я чувствую себя абсолютно спокойно», — рассказывает танцовщица Пилар Альварес.

А глядя на причудливые движения, которыми танцовщики из Великобритании словно плетут в воздухе кружево, уже невозможно точно сказать, где кончается танец и начинается жонглирование. На одной сцене и балет, и цирк. Удивительное зрелище, способное расширить представление о формах искусства.

«Наш спектакль — это своего рода романтическая встреча между классическим балетом и жонглированием. Мы словно отправляем их на свидание вслепую и хотим посмотреть, вспыхнет ли между ними искра», — говорит автор постановки Шон Гандини.

Первое свидание на сцене Театра наций. А может, это уже любовь? Поиск себя и смысла жизни на стыке драматического театра, пантомимы и акробатики. Игра в шахматы, когда фигуры на доске образуют новую, эфемерную архитектуру. Такой вот театральный хай-тек.