В Москве простились с выдающимся оперным певцом, народным артистом РФ Дмитрием Хворостовским
В Москве простились с Дмитрием Хворостовским. Прощались с великим артистом и целой эпохой. Именно он, Хворостовский, для многих стал олицетворением русской оперной школы. Мощный, красивый, исключительно искренний. Каждый, кто слышал его необыкновенный баритон, признается, что испытал необыкновенно личное ощущение, глубокое, как будто пел он только для вас. Это уникальный талант — не просто чисто и харизматично исполнить какую-то партию, он мог проникнуть глубоко в сердце.
«Опустела без тебя Земля…» Кажется, эти строчки парят над городом. Их будто качает ледяной ветер и уносит далеко-далеко, к Садовому кольцу, в самое начало людской реки, которая течет в Московскую филармонию. Прямо над входом среди афиш портрет Дмитрия Хворостовского и надпись: «Навсегда с нами...» В каждом звуке, который отчаянно вырывается из динамиков.
«Когда смотришь на эту улыбку, на этот лучезарный взгляд, в нем столько жизни! Вот, наверное, вот эта любовь к жизни, любовь к искусству, к творчеству, к людям и, безусловно, его великий голос я сохраню в своей памяти», — говорит сквозь слезы девушка.
Слезы как единственный ответ на несправедливость жизни. Ведь таланта Дмитрию Хворостовскому было отмерено куда больше, чем времени. Лучший баритон, сибирский рыцарь мировой сцены, но прежде всего — человек, в котором, казалось, не было ни капли фальши, а была лишь сила и благородство. Он и сам признавался: жил не для себя — для них, тех, что сегодня сжимают в руках букеты.
«Когда он пел, каждому казалось, что он поет именно для него. Это очень ценно. Это не у каждого артиста получается. А Хворостовский, я думаю, что помимо того, что он был великим артистом, у него была необыкновенно русская душа», — говорит почитательница таланта певца.
«Я чувствую какую-то пустоту в мире, хотя я не знала его лично, но его обаяние, искренность, — признается девушка. — Таких людей практически нет рядом».
«Это образец и человеческой силы, гражданского мужества и преданности, верности своей профессии, выбранному делу», — отмечает женщина.
«Когда отдаешь позитив, красоту, и эта энергетика добрая, которая исходила от него, от его голоса, от его таланта, от всего его большого такого вот человека, это что-то необычное; и когда слушаешь, такое ощущение, что ты где-то между небом и землей паришь», — признается молодой человек.
Свое спасибо они бы хотели сказать на русском, но родной язык своего кумира только изучают. Будущие оперные певцы — студенты из Китая — признаются: Хворостовский для них — учитель, о котором вместе с Россией плачет и вся Поднебесная.
Приглушенный свет, траурные венки и полный зал — уютный, камерный. Один из его любимых. На эту сцену — Московской филармонии, и в Большой зал консерватории — Дмитрий Хворостовский всегда рвался. Выкраивал время между выступлениями в Ла Скала, Метрополитен, в Венской, Парижской опере. Его ждали везде. И везде обожали. За музыкальный дар, какой-то невероятный мужской магнетизм, за его улыбку, при взгляде на которую сегодня еще больнее.
«Искренне и сердечно сжигал свое сердце, даруя нам всем радости, эмоции, переживания, чувства всевозможные. Это был голос России по-настоящему», — сказал народный артист РСФСР Лев Лещенко.
«Конечно, он давал людям вот эту радость. Вот эту волнующую ноту своих эмоций, своих чувств. И это было искренне сокровенно. И за это люди его ценили, любили», — говорит Генеральный директор Московской государственной академической филармонии Алексей Шалашов.
Талант, который не знал границ. Хворостовский «влюблял» в себя зрителя — и когда был Жермоном в «Травиате», и когда проникновенно пел о войне, и когда с доброй улыбкой рассказывал, какие они — «Подмосковные вечера».
Это последнее «прощай» эхом отзывается и в его родном Красноярске. Прямо на фасаде Большого концертного зала экран с трансляцией из Филармонии. Два его любимых и родных города, которым оставался верен до конца и даже после...
Часть праха Дмитрий Хворостовский завещал похоронить в Москве, часть — на своей малой родине. Воля человека и артиста с большой буквы, которому вслед читают стихи и аплодируют. За жизнь, которая сама и была блестящей оперной партией.
Иосиф Кобзон: «Быть бессмертным не в силе, но надежда моя — если будет Россия, значит, буду и я...»
