Главный американский диссидент Стивен Коэн о том, зачем США потребовалось демонизировать президента России. Интервью Первому каналу, III часть
Никогда Россию не удавалось сломить внешним давлением. Об этом напомнил Стивен Коэн, выдающийся американский специалист по России, профессор двух ведущих американских университетов, в продолжении интереснейшего интервью, которое взяла Жанна Агалакова.
Почему Соединенные Штаты демонизируют Владимира Путина? Могут ли санкции повлиять на политику России? Почему Америка испугалась России? Ответы в интервью.
Жанна Агалакова: Почему демонизирован именно Путин и почему, как Вы думаете, чем больше Америка демонизирует Путина, тем больше его поддержка внутри страны?
Стивен Коэн: Я рассматриваю это как самую большую угрозу нашей национальной безопасности. Не Путина, а его демонизацию. Когда Путин пришел к власти, то есть еще когда он был назначен премьер-министром в декабре 99-го, и еще примерно год-два после выборов американская пресса очень положительно к нему относилась. «Нью-Йорк Таймс» писала, что он демократ и выступает за реформы, что он будет лучше Ельцина, потому что он моложе и здоровее. Но когда я спрашивал, почему вы уверены, что он демократ, знаете, что они отвечали? Потому что он от Ельцина. Все будет в порядке!
Был шок, когда Путин начал говорить по-другому: что Россия — это суверенное государство, что у нее своя политика, что мы хотим быть партнерами, но это улица с двусторонним движением. Когда он начал это говорить, они были в шоке просто. Их иллюзии развеялись. Их идеология провалилась. Один журналист из «Нью-Йорк Таймс», очень влиятельный колумнист — это вообще очень влиятельное издание не только в Америке — так и писал, что он был разочарован и шокирован тем, что — послушайте только, буквально цитирую! — Путин не стал трезвым Ельциным.
Вы сейчас улыбаетесь, а ведь маски сорваны. У нас короткая память и мы уже забыли, что после терактов 11 сентября Путин был первым, кто позвонил Джорджу Бушу и сказал: «Это ужасно. Чем мы можем помочь?» Потом США вторглись в Афганистан, чтобы уничтожить «Талибан», и путинская Россия помогла больше кого бы то ни было, чтобы Америка одержала победу в этой войне и понесла минимальные потери. Больше, чем любая страна НАТО! Я не стану перечислять все, что Путин сделал: делился с США данными разведки, помогал с путями поставок и прочее. Дома его, кстати, жестко критиковали за это. Так что поначалу это был лидер, который считался скорее проамериканским, но никак не антиамериканским.
При Горбачеве еще, когда он вел переговоры с Рейганом, американский политический класс стали воспринимать Россию как некое придаточное государство, которое будет следовать указаниям Америки не только на мировой арене, но и во внутренних делах. Потом, когда Ельцин ушел и пришел Путин, люди, которые занимались у нас внешней политикой, были уверены, что будут продолжать делать с Россией то, что делали, еще лет 10. И тут оказалось, что это заблуждение. Путину, конечно, этого не простили. Отсюда и пошли все эти противоречия: Грузия, Украина и так далее.
Знаете, что Генри Киссинджер сказал? Мы знакомы, он был другом моего отца. Очень умный человек, никогда не говорит, не обдумав хорошенько. Он написал в 2014-м в «Вашингтон Пост»: «Демонизация Путина — это не политика. Это оправдание отсутствия политики».
Жанна Агалакова: Вы верите, что санкции могут изменить ситуацию в России и повлиять на ее внешнюю политику?
Стивен Коэн: Изменить российскую политику? Нет. Ни разу не удавалось. Да и с чего бы! Мы всегда накладывали санкции на Россию. Помните поправку Джексона-Вэника? Она ничего не изменила. Санкции — это политическая поза. Когда вы не знаете что делать, вы говорите: ну ладно, накладываю санкции.
Конечно, они наносят урон России, но России многое удалось с 2014 года. Некоторые даже говорят, что те меры, которые предприняла Россия под давлением санкций, надо было ввести раньше. Посмотрите, как стало развиваться сельское хозяйство! Посмотрите на рост новых производств! Когда я был в Москве несколько лет назад, во всех магазинах были в основном импортные продукты. Теперь — российские. Так что санкции контрпродуктивны. Это всего лишь поза, это не обдуманная стратегия.
Вопрос: О кризисе на Украине. И НАТО, и Соединенные Штаты поддерживают Украину, и поддержка включает и военную помощь. Чем Вы думаете это закончится?
Стивен Коэн: Мои русские друзья любят повторять одну шутку: в чем разница между пессимистом и оптимистом? Пессимист думает, что хуже быть уже не может, а оптимист знает, что может. Так вот, я — оптимист. Я думаю, что может быть хуже.
Украина — политический эпицентр новой холодной войны. Даже если мы будем сотрудничать в Сирии, для чего сейчас очень подходящий момент, если НАТО начнет сворачивать свое военное присутствие в Прибалтике, Украина все равно останется проблемой, поскольку тут худшая комбинация: гражданская война и прокси-война, то есть опосредованная война между США и Россией.
Прекратить гражданскую войну призваны Минские соглашения, их два основных пункта: прекращение огня и большие полномочия, которые Киев должен дать Донбассу. Мы же в Ирландии это уже проходили. Киев не может сделать этого прямо сейчас. Отчасти потому, что не хочет, отчасти потому, что Соединенные Штаты, которые поддерживают Киев, не дают отмашки. И еще и из-за растущего националистического движения на Украине. Оно очень, очень сильное.