В Санкт-Петербурге сейчас живут около 80 тысяч жителей и защитников блокадного Ленинграда

Их подвиг чтит вся страна, а их воспоминания бесценны. Наш корреспондент Дмитрий Витов встретился с человеком, который не только участвовал в обороне города, встретил Победу, но и стал выдающимся скульптором. 

– Я уже перестал чувствовать голод, какое-то отупение было. Меня положили на санки и отвезли в госпиталь. Ночью в палате, где я лежал, умирали несколько человек. И я видел, как сами тощие от голода санитары забрасывали в полуторку десятки трупов умерших от голода солдат, – вспоминает Григорий Ястребенецкий, житель блокадного Ленинграда, ветеран Великой Отечественной войны.

Его рука, для 96-летнего мужчины невероятно крепкая, дрожит, когда он открывает эти фотографии. Вот мама и папа. Вот он, выпускник школы при художественной академии. Лето 41-го.

– И ваш папа и мама всю блокаду вместе тоже здесь провели? 

– Да.

– А вы 18-летний мальчишка пошли добровольцем? 

– Мне еще 18 не было. Я пошел добровольцем, но меня сначала не взяли. Пошли в военкомат, а военком посмотрел, да вам нет еще 18, идите подрастите.

Его воспоминаниями можно озвучить всю ленинградскую кинохронику. Блокаду от самого начала до конца. Так случилось, что он видел в живую все эти кадры.

– Мы видели, как горели Бодаевские склады, как горел Гостиный двор, из окна видел, поскольку мы жили на Невском, из Эрмитажа вывозили на грузовиках такие, на валах были накручены произведения искусства, которые эвакуировали из города.

Его призвали осенью, когда Ленинград уже был в окружении. Полк учебный, а потому паек более скудный, чем фронтовой – всего 150 граммов сухарей на день. Очень скоро юные солдаты стали умирать от голода.

– Весь ужас, состояние, которое описать невозможно. Все такие были, не то, что я один. Ходить нельзя было. Я, например, не мог сидеть на твердом стуле, потому что кости таза прорезали кожу.

Тогда-то его и отвезли на санках в госпиталь. Солдатам-дистрофикам капали в рот витаминную смесь – выжимку из хвои. Вот и все лечение. Как самого худого и легкого, его перевели в воздухоплаватели: у самой линии фронта он поднимался на аэростате и с высоты координировал огонь нашей артиллерии. Больше двух минут аэростат не держался. Немцы его обстреливали, баллон сдувался и падал. Так что очень скоро Григорий Ястребенецкий снова оказался в госпитале. Уже с осколочным ранением. Перед выпиской мама достала билет в Филармонию. Они попали на ту самую ленинградскую премьеру блокадной Симфонии Шостаковича.

Он участвовал в прорыве блокады, в операции по освобождению Ленинграда. Победу встретил в Восточной Пруссии. Сразу после войны поступил в Художественную академию. Стал скульптором. Посвятил творчество памяти о войне. Его монументы и мемориальные доски установлены в Германии и Китае, в городах России. Самый известный у Невы на Ивановских порогах, там, где он и воевал мальчишкой. А вот памятника жертвам блокады нет. Не получается. Слишком больная, чудовищная тема. Для тех, кто не пережил – невообразимая.

– Можно описать, что чувствует человек во время атаки или во время бомбежки. А вот чувство голода описать невозможно. Уже кончилась война, уже кончились карточки, и сколько угодно можно было есть. Ну вот ешь-ешь-ешь, а еще хочется. Это сколько лет прошло после блокады, – признается Григорий Ястребенецкий, житель блокадного Ленинграда, ветеран Великой Отечественной войны.