Из жизни на 78-м году жизни ушел писатель и политический деятель Эдуард Лимонов
Чуть более часа назад стало известно: скончался Эдуард Лимонов — писатель, у которого в жизни уместились и литературное творчество, и участие в событиях острых и сложных. Ему было 77 лет.
— Ой, слушайте, давайте я лучше что-нибудь станцую!
Никто бы не удивился, если б он и вправду станцевал. Везде и всегда Лимонов мгновенно находил кратчайший путь к точке, оказавшись в которой, публика будет сильно впечатлена. А лучше — шокирована. Так, словно перед ними не писатель вовсе. Впрочем, и жизнь его писательской не была.
«Единственной дорогой для юноши моего возраста, это была или тюрьма — или же завод», — рассказывал Эдуард Лимонов.
В заурядном поселке под Харьковом Эдуард Савенко сменит десяток рабочих профессий — от грузчика до сталевара, научится шить самопальные джинсы — и скопит деньги на переезд в Москву. Как портного его высоко ценил сам Окуджава. Но мало кто знал, этот крепкий парень пишет лирические стихи, и в демонстрациях участвует совсем не первомайских. Он и псевдоним себе взял — Лимонов. Кислый до нестерпимости.
«Сложилось два образа русского писателя: писатель советский и писатель-диссидент. Но я — автор совсем другого сорта, не официальный, но и не диссидент. Людям сложно понять, что можно быть кем-то другим», — говорил Эдуард Лимонов.
«Убежденный антисоветчик» — скажет суровый председатель КГБ Андропов. Лимонова лишат гражданства и выбросят из страны как гнилой фрукт на помойку. И на свет появится Эдичка — полунищий эмигрант, выживающий, словно сорняк, в джунглях Нью-Йорка.
«Все было написано честно. Я не щадил себя, я не скрывался, я никуда не прятался», — говорил автор.
Природная витальность — беспредельная любовь к жизни — делает его прозу тонкой и чувственной, даже если речь о затхлой атмосфере мегаполиса из стекла и бетона. Герой Лимонова живет в режиме бесконечной исповеди. А сам писатель — в постоянном конфликте. Едва выбравшись из Союза, громит в прессе мир чистогана и акул капитализма — дело заканчивается увольнением из газеты. Работая помощником официанта, называет Бродского американским поэтом и обвиняет уже признанного всеми мэтра в дешевом конформизме.
«Сына Бродского спрашивают: «Вы читаете отца? — Да нет, ну, как, типа читаю, знаю, но мне близок Эдуард Лимонов». Я думаю, Бродский на своем Венецианском кладбище раза три перевернулся в гробу от ужаса!» — говорил Эдуард Лимонов.
Его дон-жуанский список — издание в нескольких томах, «им самим написанное». Одних только официальных жен было пять. С третьей, моделью, поэтессой и певицей, Натальей Медведевой, Лимонов, уже примелькавшийся ФБР, переедет в Париж.
В Городе Любви он пишет, публикуется, получает гражданство, заводит влиятельных почитателей и вступает в ряды французских коммунистов. Но настоящая жизнь — не там. Постоянно выясняя отношения с женой, любовницами и друзьями, Лимонов, будто объявивший войну всему миру солдат, ищет свою пулю. Все чаще — в буквальном смысле.
При первой возможности возвращается в Россию. Свои «лихие девяностые» он начинает с поездок на войны. Абхазия, Приднестровье, Югославия — Лимонов везде рвется на передовую. Не с блокнотом, а с оружием в руках.
«В Боснии человек дал мне свою шинель, полковник. И он погиб рядом со мной. Буквально через несколько минут, да. — Что случилось? — Ну, застрелили его, что, снайпер», — рассказывал писатель.
О войне он пишет и говорит так много, что логичное развитие сюжета — уход в политику. Разумеется — в радикальную оппозицию ко всему.
«Надо было обратиться к другому способу ведения войны — к партизанской войне, и перенести войну в американские и европейские города. Если б я был сербским президентом, я бы давно уже это сделал», — заявлял Эдуард Лимонов.
Основанная им Национал-большевистская партия что к националистам, что к большевикам отношения, конечно, не имела. Русскими дед Лимон — партийная кличка — считал всех, кто говорит и думает по-русски. А среди исторических лидеров особо ценил Муссолини, который в свою очередь большевиков презирал. Каша в политической программе компенсировалась эстетикой далеко за гранью фола. Флаг НБП похож на фашистскую символику, одежда активистов — на форму гитлеровских штурмовиков.
Безумный эпатаж, ставший нормой жизни вождя, ломает судьбы тех, для кого все происходящее — всерьез. Сотни ребят окажутся на скамье подсудимых. Десятки, включая самого Лимонова, — в тюрьме.
Для чего? Зачем? Лимонов работал не на результат, важен был сам процесс. Чтобы все было красиво и как будто по-настоящему. Троцкий — прическа, очки и бородка — как ролевая модель, он ведь тоже любил молодых девушек и пламенные речи!
Вслед за команданте Фиделем он повторял: история меня оправдает. Еще бы, ведь свою историю он сам писал всю жизнь. Талантливо, безжалостно и ярко. Говорил, самое страшное, что с ним было, — нелюбовь. Но еще больше боялся умереть не героем.
«Герой, он там остался, где-то в Нью-Йорке, на Бродвее. Ему всегда будет чуть больше 30 лет, и он там будет бродить до тех пор, пока книгу будут читать», — говорил Эдуард Лимонов.