Как россияне попадали в сети запрещенной ИГИЛ: откровения бывших боевиков и их жен
Сирийский дневник. Его главы бывают не просто пронзительными — душераздирающими. Арабская республика едва не пала под натиском террористов. Сегодня боевики ИГИЛ платят по счетам. А с ними расплачиваются их жены, дети, родственники, в том числе из нашей страны. Выжить и вернуться домой — такой шанс судьба дает не всем.
Съемочная группа Первого канала побывала на территории, закрытой для посторонних. Лагеря не для беженцев, тюрьма не для обычных преступников — такую Сирию мы еще не видели.
Очень громко стреляли и мама сильно кричала — это все, что помнит восьмилетний Хусейн о штурме последнего оплота запрещенного «Исламского государства», города Багуз на востоке Сирии. С тех пор вот уже два года Хусейн с сестренкой живет в лагере «Аль-Холь». Теперь брат для нее главный защитник. Тогда, в 2019-м, по гуманитарному коридору из окружения вышли 40 тысяч матерей, жен и детей террористов. Всех загоняли в палаточные лагеря.
Территорию на северо-востоке Сирии не контролируют правительственные войска. Здесь хозяйничает курдское ополчение при поддержке американцев. Здесь же находятся американские военные базы. У курдов в тюрьмах содержатся сотни боевиков запрещенного ИГИЛ. И здесь же, в палаточных лагерях, содержатся их дети и жены. Многие из них не просто морально поддерживали мужей, а запятнали себя кровью — в ИГИЛ воевали и женщины, и даже дети — пресловутые «львята халифата».
«Аль-Холь» — крупнейший лагерь на Ближнем Востоке. Здесь обитают больше 70 тысяч человек — население среднего подмосковного города. Условия жуткие. Официально их называют «гуманитарная катастрофа» — не хватает еды, воды, медикаментов, антисанитария. Ежедневно тут умирают по 20 человек.
Хаджимурада Магомедова родители увезли из Дагестана в ИГИЛ, когда ему было семь лет. Мама обещала жизнь в теплой солнечной стране, на деле привезла в огненную мясорубку. Сейчас ему 13, вместе с двумя младшими братьями он живет в «Аль-Холе» уже третий год.
«Мой папа умер. Мне тогда два года было. Его тогда не было. Потом у меня появился опекун. Он приехал сюда, в Сирию, и мама за ним поехала», — рассказал Хаджимурад Магомедов.
У каждого ребенка в глазах страх. Две сестренки одеты по-разному. Семилетняя Фатима — как обычный ребенок: поношенный костюмчик, грязные ботиночки на размер больше. А Ханифа в мусульманском хиджабе. Ей исполнилось восемь, по исламским законам она теперь должна одеваться как взрослая девушка — закрывать голову, шею, скрывать фигуру — такие правила в лагере.
Вот так лагерь «Аль-Холь» выглядит со спутника. Он поделен на сектора. Отдельно живут сирийские и иракские беженцы, отдельно — родственники террористов, их тоже разделили на умеренных и радикальных. На территорию последних боятся заходить даже сотрудники администрации лагеря. Порядки царят звериные — идейные жены халифата учиняют казни и расправы, поджигают палатки. В лагерях выходцы из более чем 50 стран — постсоветское пространство, Европа, Африка, Юго-Восточная Азия.
Родственники боевиков, которые примкнули к запрещенному ИГИЛ, как правило, во многих странах считаются такими же участниками террористических группировок и несут за это тяжелую уголовную ответственность. Женщины это прекрасно понимают и на родину особо не стремятся, даже несмотря на тяжелые условия в лагерях, где они живут, как в тюрьме под открытым небом — забор, глубокий ров, по периметру вооруженная охрана. Бежать некуда — кругом бескрайняя пустыня. Да и не за чем — все равно поймают, только уже отправят в настоящую тюрьму. Одна из самых суровых — Гуверан.
Зелимхана Сардалова из чеченского города Шали на интервью заводят в наручниках и с завязанными глазами. На нем оранжевые штаны как насмешка судьбы — во время показательных казней игиловцы облачали своих жертв в такие же. Теперь эта одежда на Зелимхане.
«Я не попал в плен. Я вышел из Богуза самостоятельно. — "А где Ваша семья?" — Возможно в лагере. Я уже два года ничего не знаю о них. Двое детей уже были у меня, а третий ребенок появился уже в "Исламском государстве"», — рассказал Зелимхан Сардалов.
Зелимхан говорит — познакомился с женой через интернет. Девушка из Волгоградской области Мария Гурова приняла ислам и согласилась на религиозную свадьбу, никях.
«Просто хотел жить со всеми обрядами, как кто придерживается салафизма. Борода, никаб, хиджаб. Чтобы никто не докапывался. — "А Вам разве не давали этого в России?" — Докапываются. Я решил уехать в Турцию. Там был контингент ребят, которые хотели в ИГИЛ. Через горы перебрались мы в Идлиб. — "Основной поток приходил через турецкую границу?" — Иностранцев? Да. Там другой дороги нет», — рассказал Зелимхан Сардалов.
В тюрьме Гуверан не сидят рядовые террористы, здесь содержат так называемых эмиров — главарей боевиков.
«Я не собираюсь прикидываться овечкой. То, что я сделал, сделал. Да, я совершил ошибку», — сказал Зелимхан Сардалов.
Ошибкой свое решение уехать вместе с семьей в Сирию называет Анатолий Шакуров из Ростовской области.
«Чувствуете свою ответственность перед женой своей, перед своими тремя детьми?» — спрашивает журналист.
«Конечно, чувствую. Я клянусь, как русский человек, как гражданин России. Я сожалею очень сильно, я в жизни очень сильно оступился. — "У Вас ребенок родился на территории запрещенного ИГИЛ?" — Он не выжил, умер от голода. Вы будете шокированы: мешок муки стоил тысячу долларов, литр масла подсолнечного — 150 долларов. Кушать нечего было. А у ИГИЛ стояли набитые продуктами трейлеры. Когда американская авиация начала бомбить эти четыре трейлера с продуктами, люди под обстрелами, под минометами, тяжелой артиллерией бежали забирать эти продукты. Я видел, как погибали женщины, дети», — рассказал Анатолий Шакуров.
В России было принято принципиальное решение — возвращать домой маленьких сограждан, которые оказались заложниками глупых решений своих родителей. Московский адрес офиса детского омбудсмена Анны Кузнецовой знают сотни родственников этих детей — для них это последняя надежда. Чтобы вернуть маленьких россиян в родные семьи, нужно пройти долгую процедуру — сдать анализы ДНК, оформить множество документов, ведь ни у кого их нет. В этой сложнейшей работе задействованы и военные, и дипломаты, и медики.
Специальной программы по реабилитации возвращенных из террористического подполья детей нет. Каждая семья вопросами адаптации занимается самостоятельно.
Татьяне Полежаевой помогли вернуть домой двух внучек, которых ее дочь Елена увезла в Сирию. Она умерла там от туберкулеза. Не выжила и самая младшая, третья дочь — менингит.
«Рассказывают, как других детей избивают, что только ни делают. Поэтому моим девочкам повезло очень сильно», — сказала Татьяна Полежаева.
Сейчас Хадиджа и Марьям усердно занимаются с репетиторами — готовятся к школе. Раз в неделю к ним приходит психолог. Говорит, сейчас девочек не узнать — веселые, активные, любознательные, не то что после возвращения.
«Любое новое лицо вызывало у них испуг и страх, даже враждебность какими-то моментами. Они могли буквально забиться под стол», — говорит психолог Олеся Назаренко.
Спорт, уроки, музыка, прогулки. Чингиз Шабанов из Астрахани не оставляет дочерей без внимания ни на минуту. Теперь они главные помощницы по хозяйству. Ему удалось вернуть их из «Аль-Холя» в прошлом году. В Сирию дочерей увезла жена после развода. Там она погибла вместе с новым мужем, который воевал за «Исламское государство».
«Страдали ни в чем неповинные дети, которые не должны страдать, которые должны жить под мирным небом, учиться», — говорит Чингиз Шабанов.
Это лагерь «Аль-Рош». В отличие от лагеря «Аль-Холь», здесь условия достаточно приемлемые: палатки, электричество, вода, питание. Продукты сюда привозят международные гуманитарные организации.
Палаточные лагеря с игиловским наследием рассыпаны по всему Заефратью — Аль-Холь, Навруз, Ракка, Таухина, Айн-Исса. Порой родственники из России даже не знают, в каком именно искать детей. Повезет, если администрация лагеря сообщила в Москву о российских сиротах. О трехлетнем Абдаррахмане сообщили еще полгода назад. Но за ним пока никто не обращался. Его мать, отец и братья погибли. Ребенок родился в запрещенном ИГИЛ и даже не говорит по-русски.
В палаточных лагерях есть правило — как только мальчику исполняется 16 лет, он должен его покинуть. И перемещают их прямо в тюрьму. Ислам Мужейдинов оказался за решеткой, когда во время штурма Богуза в плен сдался его отец. На тот момент Исламу уже было 16. В Сирию его привезли вместе с мамой, сестрами и даже бабушкой и дедушкой.
«Мать с бабулей и сестрами вышли до меня на пару дней. Я один вышел. Меня привезли в тюрьму. Через пару дней отца привезли. Ничего не сказал. Просто сожалел, и все», — рассказал Ислам Мужейдинов.
Ислам сидит уже больше года в одиночной камере размером метр на два, спит на одеяле на бетонном полу. Маску он не снимает, потому что у него открытая форма туберкулеза. Все это время он пытался разобраться, кто же виноват в том, что с ним произошло.
«Это просто название — "Исламское государство". Они просто себя так назвали, чтобы их не назвали разбойниками», — сказал Ислам Мужайдинов.
Случайных людей в сирийских тюрьмах нет. У мухаббарата — местной разведки — есть железные доказательства вины каждого — видео, показания свидетелей. До сегодняшнего дня случаев передачи совершеннолетних заключенных из Сирии в Россию еще не было. А по сирийским законам осужденным за терроризм в этой стране грозит высшая мера наказания — смертная казнь.