Владимир Путин: Всё, что мы делаем, это просто ответ на угрозы, которые возникают в наш адрес
То, что делает Россия, это ответ на угрозы, которые возникают в ее адрес. Это цитата из интервью Президента Путина газете "Коррера де ла Серра", данного накануне его визита в Италию. Ведь даже список из 89 европейских политиков, невъездных в Россию - лишь ответ, причем довольно отложенный во времени, на черные списки россиян, которым отказали во въезде в Европу, а их почти в два раза больше - около 150.
Путин настаивает: отношения Россия - Европа должны строиться на долгосрочной основе, а не на логике противостояния.
Паоло Валентино: "Владимир Владимирович, гуляло такое мнение, которое говорило о том, что Россия чувствует себя преданной, брошенной со стороны Европы, как любовница бросает любовника. Что сегодня не так в этих отношениях? Вы считаете, что в украинском кризисе Европа слишком сильно зависела от Соединённых Штатов? И что Вы ждёте от Европы в отношении санкций? Может быть, я слишком много вопросов сразу задал?"
Владимир Путин: "Действительно много, с итальянской спецификой. По поводу любовницы сначала. Если у вас такие отношения с женщиной, то есть вы не берёте на себя никаких обязательств, то вы и не имеете права требовать от вашего партнёра или от партнёрши каких-то обязательств в отношении вас.
Мы никогда не относились к Европе, как к любовнице. Я сейчас говорю абсолютно серьёзно. Мы всегда предлагали серьёзные отношения.
А у меня сейчас такое впечатление, что Европа как раз старалась строить с нами отношения на материальной основе, причём исключительно в свою пользу. Здесь и известный "третий энергетический пакет", и недопуск наших товаров в области атомной энергетики на европейский рынок, несмотря на все договорённости. Здесь нежелание признать законность наших действий и нежелание сотрудничать с интеграционными объединениями на постсоветском пространстве, я имею в виду Таможенный союз, который мы создали и который сейчас перерос в Евразийский экономический союз. Потому что, когда страны Европы интегрируются, это нормально, а если мы на постсоветском пространстве делаем то же самое, пытаются это объяснить стремлением России к воссозданию какой-то империи. Почему такие подходы, не понимаю.
Вот смотрите, мы же давно, и я лично говорил о необходимости создания единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока. На самом деле что-то подобное ещё давно до меня сказал французский президент де Голль. Сегодня против этого никто не возражает, все говорят: да, нужно к этому стремиться. Но что происходит на практике? Вот прибалтийские страны присоединились к Евросоюзу, ну и, слава Богу, и хорошо. Но вот теперь нам говорят, что эти страны, а они входили в энергетическую систему бывшего Советского Союза и энергосистему России, они должны перейти в энергосистему Евросоюза. Мы спрашиваем: "Есть какие-то проблемы с энергоснабжением или что, что происходит, почему это нужно сделать?" – "Нет, проблем нет, но вот так мы решили, так будет лучше".
Что это для нас означает практически? Это значит, что мы должны будем строить в некоторых западных регионах России дополнительные генерирующие мощности. Поскольку линии электропередач шли через прибалтийские страны в некоторые регионы России и наоборот, а всё это будет переключено теперь в Европу, мы должны будем построить дополнительные, не существующие сегодня линии электропередач у нас, чтобы обеспечить передачу электроэнергии. Всё это будет нам стоить где-то 2–2,5 миллиарда евро.
Теперь о договоре об ассоциации с Украиной. От Украины не требуют стать частью энергосистемы Европы, но это рассматривается как возможность. Если это произойдёт, то мы вынуждены будем истратить на те же цели уже не 2–2,5 миллиарда, а где-то, может быть, 8–10 миллиардов евро. Спрашивается, а зачем, если мы считаем, что правильно строить общее экономическое пространство от Владивостока до Лиссабона? Восточное партнёрство Евросоюза преследует какую цель: интегрировать всё постсоветское пространство в единое пространство с Европой, повторяю третий раз, от Лиссабона до Владивостока, или что-то отрезать и создать новую границу между сегодняшней Россией и всей западной частью, включая, допустим, сегодня и Украину, Молдову?
Так что я считаю, что и причина этого кризиса совершенно рукотворная, и это результат непрофессиональных действий со стороны нашего партнёра, и сопровождение этого процесса абсолютно неприемлемое. Хочу ещё раз подчеркнуть, это совершенно не наш выбор, мы к этому не стремились и вынуждены просто реагировать на то, что происходит".
Паоло Валентино: "Те страны, которые когда-то входили в Варшавский договор и сегодня являются членами НАТО, как, например, Прибалтика, Польша, они чувствуют угрозу со стороны России. Мой вопрос в следующем: прав ли Запад в том, что он хочет сдерживать как-то "российского медведя", и почему Россия продолжает говорить в таком конфликтном тоне?"
Владимир Путин: "Россия ни с кем не говорит в конфликтном тоне, и в таких вопросах, как сказал один из политических деятелей прошлого Отто фон Бисмарк, "важны не разговоры, а потенциал".
О чём говорят реальные потенциалы: военные расходы США больше, чем военные расходы всех стран мира вместе взятые. Совокупные военные расходы стран НАТО в 10 раз, обратите внимание, в 10 раз больше, чем военные расходы Российской Федерации. У России практически нет баз за границей. У нас остатки наших Вооружённых сил, оставшиеся ещё с Советского Союза в Таджикистане на террористически опасном направлении – на границе с Афганистаном. Такую же роль исполняет наша военно-воздушная база в Киргизии, она тоже нацелена на это антитеррористическое направление и была создана после нападения террористов из Афганистана на Кыргызстан по просьбе киргизского руководства. На военной базе в Армении с советских времён осталось наше военное подразделение, которое там выполняет определённую стабилизирующую роль в регионе, но она не нацелена против кого-либо. Мы ликвидировали свои базы в различных регионах мира, в том числе и на Кубе, во Вьетнаме и так далее. То есть наша политика в этом отношении не носит какого-то глобального наступательного, агрессивного характера.
А теперь возьмите и опубликуйте в Вашей газете карту мира, нанесите туда американские военные базы по всему миру, и Вы почувствуете разницу.
Мне иногда задают вопрос: вот ваши самолёты летают где-то там далеко, над Атлантическом океаном. Патрулирование самолётами стратегического назначения в отдалённых районах осуществлялось двумя сторонами только: Советским Союзом и Соединёнными Штатами – ещё во времена холодной войны. Мы в начале 1990-х годов, новая, современная Россия, эти полёты прекратили, а наши американские друзья так и продолжали летать вдоль наших границ. Зачем? Несколько лет назад мы тоже восстановили эти полёты. И Вы хотите сказать, что мы себя агрессивно вели?
На постоянном дежурстве находятся американские подводные лодки у берегов Норвегии, подлётное время до Москвы ракет с этих лодок – 17 минут. А мы и с Кубы давно убрали даже всякие базы, которые не имеют стратегического значения. И Вы хотите сказать, что мы себя агрессивно ведём?
Ну и, наконец, Соединённые Штаты в одностороннем порядке вышли из договора – краеугольного камня, на котором в значительной степени держалась вся система международной безопасности, – из Договора по противоракетной обороне. Антиракетные системы, базы базирования, соответствующие локаторы размещены на европейской территории или на море, в Средиземном море, на Аляске. Мы много раз говорили, что это подрывает международную безопасность. И Вы считаете, что это тоже проявление нашей агрессивности?
Всё, что мы делаем, – это просто ответ на угрозы, которые возникают в наш адрес. Причём мы делаем это в совершенно ограниченном объёме и масштабе, но таком, который гарантированно обеспечил бы безопасность России. Или кто-то ожидал, что мы в одностороннем порядке будем разоружаться?
Что касается опасений каких-то стран по поводу возможных агрессивных действий России – думаю, что только нездоровый человек, и то во сне, может себе представить, что Россия вдруг нападёт на НАТО. В некоторых странах просто, мне кажется, спекулируют на страхах в отношении России. Некоторые хотят играть роль таких прифронтовых стран, которым за это нужно чем-то дополнительно помогать: или в военном плане, или в экономическом, финансовом, каком угодно другом. Поэтому поддерживать эту идею бессмысленно, под ней нет никаких оснований. Но кто-то, может быть, заинтересован в том, чтобы поддерживать такие страхи.
Хочу Вам сказать, нечего бояться Россию. Мир настолько изменился, что люди в здравом уме не могут себе представить такого крупномасштабного военного конфликта сегодня. Нам есть чем заниматься, уверяю Вас".