Чтобы посмотреть гонки в собачьих упряжках, не обязательно ехать на Север

Один из этапов таких соревнований на Кубок Мира прошел в парке Санкт-Петербурга.

Здесь есть, наверное, самый необычный пудель на Земле. Не какой-нибудь диванный, а - беговой! Его стихия не салоны собачьей красоты - гоночная трасса.

Тори - многократный призер "Белых ночей". Бега в собачьих упряжках в России имеют давнюю историю. Но известны больше гонки на санях. А вот чтобы летом, в чистом поле, да еще ночью - такое пока еще в новинку.

Бег на поводке с собакой - по международной классификации "каникросс" - пожалуй, самый трудный этап соревнований. Для человека. И как бы ни задыхался от бега хозяин, ему приходится голос подавать.

В Санкт-Петербурге ночные собачьи гонки проводят уже шестой год подряд. Ночные - чтобы не слишком жарко было. Ведь главные бегуны - хаски - породы северные. Кстати, то, что хаски обязательно голубоглазые, оказывается, заблуждение!

"Они бывают голубоглазые, зеленоглазые. Один глаз голубой, другой карий. У них великое множество оттенков. Бывает в одном сером глазу точечка голубая. Они разные!" - говорит организатор и участница гонки "Белые ночи" Мария Фёдорова.

Вторая часть гонок - на велосипеде - байкджоринг. Здесь лидируют метисы. Собаки, выведенные из разных пород, практически - дворняги. Но именно с ними предпочитают работать самые именитые спортсмены. Впрочем, все равно многое зависит от подготовки.

Экзотические фараоновы собаки стартуют в третьем этапе - упряжка в скутере: хозяин помогает питомцу, отталкиваясь ногой, как на самокате. А следом уже подпрыгивают от нетерпения команды, которые повезут трех-четырехколесные карты. Этот этап, наверное, самый комфортный для человека. Но очень тяжелый для собак.

Такая связка развивает скорость до 40 км/ч. И самое трудное - притормозить на финише. Надо сделать это так, чтобы не травмировать собак, и чтобы спортсмен не упал.

На финише к собакам сразу подбегают ветеринары - слушают фонендоскопом сердце. Ведь пес не скажет, что ему плохо. Не пожалуется. Хотя по учащенному дыханию и свисающему языку и так понятно, как ему было нелегко.