Толстой. Воскресенье12+

«Вот это наша мельница, мельница Амбо», — рассказывает участник ополчения с. Ботлих Курбан Муртазалиев.

Амбо — прозвище его отца. Тяжелые жернова медленно перемалывают семечки черного льна. Получается урбеч — сладкая паста, один из символов дагестанской кухни.

«Передавал моему отцу его отец, наш отец передавал моему брату самому младшему. Мельнице, думаю, лет 300», — говорит Курбан Муртазалиев.

Семейный бизнес Муртазалиевых простаивал лишь однажды — 20 лет назад. Но причина была уважительной: хозяева, они же мельники, ушли воевать.

Бой за вершину Хамиль Эн, в переводе с аварского «Ослиное ухо». Лысая гора, на которой засела двухтысячная группировка Басаева и Хаттаба. Здесь, в окрестностях дагестанского села Ботлих, начиналась Вторая чеченская.

Минуя цепь горных перевалов, террористы рассчитывали без сопротивления дойти до Махачкалы. Чтобы зажечь идеями радикального ислама сперва маленькие селения, никогда прежде не знавшие религиозной вражды, а затем и всю республику.

«Прежде чем сюда зайти, этим бандитам нужно было изучить историю Дагестана. Многие другие завоеватели, которые хотели завоевать Дагестан, у них этого не получилось», — подчеркивает ополченец.

Враг у ворот, а они даже протокол сельского схода вели и сохранили. Из села к Басаеву в тот день отправили переговорщиков, но лишь для того, чтобы выиграть время.

«Аксакалы сказали: никогда в нашем селении ни рабства, ни господства не было. И никто нас еще никогда не учил, как жить на нашей земле, как преклоняться Аллаху», — говорит участник ополчения Далгат Дибиров.

Ополченцы дали слово — стоять до последнего, хотя у большинства не было никакого военного опыта. Ботлих — село земледельцев, не тот случай, когда оружие в каждом доме. Сразу же после схода ополченцы собираются у здания РУВД, и начальник под свою ответственность выдает им из оружейной комнаты 25 автоматов и 10 карабинов.

Милиционеры, пастухи, пекари, мелкие чиновники и вчерашние подростки — кто с ружьями, а кто с пистолетами — остановили и задержали боевиков до подхода федеральных войск. А потом, как только могли, бок о бок с десантурой и спецназом ГРУ, выбивали боевиков из своих родных гор.

Горные вершины утюжит с воздуха авиация, укрепления террористов равняет с землей артиллерия. Лишь на третью неделю тяжелых боев враги отступают. А в село внезапно прилетает премьер-министр.

«Приехал Путин. Никто же не приезжал, а Путин взял и приехал», — вспоминает Магомед Муртазалиев.

Сперва, думали, приехал поздравить с победой. Ведь для них, в Ботлихе, угроза миновала.

«За победу! И все мы встали. Только я хотел выпить, он говорит: «Пить будем потом! Вот 20 лет я ничего не пил», — рассказывает глава Ботлихского района в 1999 г. Магомед Умаргаджиев.

Но в солдатской палатке, на встрече с военными и ополченцами, Путин серьезен. Речь не об одном селе, и даже не о республике. Террористическая угроза тогда висела над всей Россией.

«Мы с вами не имеем права позволить ни секунды слабости себе. Ни секунды! Потому что если мы это сделаем, то тогда те, кто погиб, получается, погибли напрасно. Поэтому я предлагаю сегодня эту рюмку поставить. Мы обязательно выпьем за них, обязательно, но пить будем потом. Потом — тогда, когда эти задачи принципиального характера, вы о них все знаете, — будут решены», — сказал Владимир Путин.

И вот, кажется, они дождались. Регион ведь отстояли — отстроили, а выпить так и не выпили.

«Мы помним тот день, когда Вы прилетали сюда, в Ботлих, в самый трудный час для нас. Сейчас Ботлих цветет, здесь газ, здесь вода, здесь все красиво. Разрешите нам поднять бокал за Ваше здоровье, за победу. Спасибо», — обращаются люди к Владимиру Путину.

«Что касается бокала, надеюсь, мы сможем сделать это вместе с вами. А что касается тех событий, я их запомнил на всю жизнь. И помню, как повели себя дагестанцы. Помню, как это происходило. Помню, как ко мне тогда обращались, и для страны будет это неожиданным услышать, но я вспомню это, когда люди из Дагестана обратились ко мне и сказали: не хочет Россия или не может защитить саму себя и нас, дайте нам оружие», — сказал глава государства.

А тогда ведь некоторые официальные лица в Москве открыто говорили: существует вероятность потери Дагестана. Дальше был только распад страны.

«Главы поселений пришли к нашим военным, когда войска подошли, сказали: «Почему не бьете артиллерией?» И командир наш ответил: «Там ваши дома, жалко, потому что поколениями в горах дома строятся». Вот и ответ меня тоже тогда поразил: «Не жалко, бейте». Но это касается не только Ботлиха, это касается и других населенных пунктов», — рассказал Владимир Путин.

Скалу на вершине местные называют «поезд». Ну, действительно, если смотреть со стороны, некоторое сходство улавливается. Для боевиков здесь была крайне важная стратегическая высота. Ведь отсюда прямой наводкой можно было бить по Ботлихскому аэродрому, а само село чуть дальше, тоже отсюда видно, как на ладони. Кроме того, у боевиков здесь было фактически двойное прикрытие. Во-первых, сама скала, а во-вторых, дома местных жителей, примыкавшие к ней вплотную. На руинах села Тандо с тех пор — пасутся коровы.

Какой вид открывался с балкона! Дом своего детства Шамиль показывает почти без сожаления. Село возродилось. В низине выросло Новое Тандо. А на месте старого — каждый камень напоминает о жертве, которую горцы принесли ради общей победы.

«Люди были готовы к разрушениям, главное, чтобы их сюда не запустить, чтобы они тут не засели. Мы будем жить в составе России, в мире и добре», — говорит житель с. Тандо в 1999 г. Шамиль Раджабов.

Но был еще один вопрос, решения которого в Ботлихе ждали долгие годы.

«До сих пор, хочу сказать Вам, нет статуса ополченцев, участников боевых действий. Я бы просил Вас, уважаемый Владимир Владимирович, разрешить этот вопрос», — обратились к президенту.

«Я с вами согласен и полностью поддерживаю, нужно это решение принять. Это делается несложно, нужно просто внести членов ополчения в соответствующий лист действующего в России закона, который позволит сразу же приравнять вас и ваших боевых товарищей по ополчению к ветеранам военных действий», — ответил глава государства.

И, конечно, нельзя не спросить: а что же будут пить ополченцы с президентом 20 лет спустя?

«Сок! Конечно, сок! О чем ты! 20 лет не пил, а сейчас уже нельзя водку пить!» — говорит Магомед Умаргаджиев.

Сок, кстати, местная гордость. Большой завод поставляет продукцию во все уголки региона. А директор — заслуженный летчик России. Вертолетчик. И тоже в 1999 году летал к подножию Ослиного уха.

«С нами можно договариваться по-хорошему. Но бояться — мы никогда никого не боимся, потому что умереть здесь — это честь, за землю. Каждый это знает», — подчеркивает Магомед Муртазалиев.

Президента в Ботлихе очень ждут. Гадают, когда приедет. Надеются, что не позже сентября — как раз к сбору урожая. Будет чем угостить! Теперь-то уж он точно не откажется!