Выставка «Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд и Лондонская школа» открылась в Москве

Выставка в Музее изобразительных искусств имени Пушкина вряд ли кого-то оставит равнодушным. Фрэнсис Бэкон и Люсьен Фрейд, внук великого Зигмунда Фрейда, будут шокировать и через метафоры и абстракцию учить думать и сглаживать переживания, вызванные жестокостью нашего мира.

Картины Фрэнсиса Бэкона невозможно рассматривать в отрыве от биографии Бэкона, так тесно переплетены его жизнь и творчество. «Триптих. Август 1972». Это эмоциональное потрясение от самоубийства близкого друга художника, Джорджа Дайера. Вибрирующая пустота черного цвета.

«Как он поглощает эти фигуры, как он здесь активно как бы вторгается в эту сцену, потому что триптихи Бэкона — такие постановки сценические, это как бы подмостки, на которых разворачивается наша жизнь», — отмечает куратор выставки, научный сотрудник ГМИИ им. Пушкина Данила Булатов.

Человеческая плоть плавится, гнется, выкручивается невообразимым образом. А как еще передать катарсис ХХ века? В апреле 1945 года под занавес Второй мировой войны Бэкон выставляет свой первый триптих: кричащие существа как отражение «жестокого мира, в котором мы выжили».

Спустя 40 лет он пишет вторую версию этой работы. И передает в дар британскому музею Tate.

«Она значительно больше! Первая версия более скромного формата. И колористика здесь иная: от оранжевого цвета он уходит к красным насыщенным тонам, символизирующим кровь, власть. Красную дорожку, монархию и даже папу Римского», — рассказывает директор музея Tate Britain Алекс Фарквхарсон.

Художник предпочитал работать на обратной стороне холста, без всякого грунта и подготовки, чтобы краски впивались в шероховатую поверхность. Он писал сразу маслом, без набросков, словно атакуя холст. А заодно и нервную систему зрителя.

«Мне нужно ощущение шока. Вы скажете: шок — есть форма выражения. Но что это за выражение — я не знаю. Это визуальный шок», — говорил сам Фрэнсис Бэкон.

Помимо Бэкона в Москву привезли и других представителей Лондонской школы. Например, любителя плотных — даже не мазков, слоев краски — Леона Коссофа. Он до сих пор живет и работает в британской столице. На его картинах нет случайных людей: родные, знакомые. Портрет родителей.

«Мы видим, что здесь возникает еще такая сетка просто случайных каких-то ошметков краски, потому что работы, кстати, лежат на полу, работают они горизонтально, просто буквально ходят над ними, разбрызгивают эту краску, работают палкой, пальцами», — поясняет Данила Булатов.

Лондонская школа объединяет очень разных по стилю художников, в фокусе внимания которых человеческая фигура. Будь то сюрреалистичная, как у Фрэнсиса Бэкона, экспрессивная, как у Леона Коссофа, гиперреалистичная, как у Люсьена Фрейда.

Внук того самого Фрейда, основателя психоанализа, так же скрупулезно выписывает своих героев. Будь то жена, крепко сжимающая шею котенка, или он сам. Драматическое напряжение растет.

«У тебя учащенней бьется сердце, пульс, ты реагируешь на это как на что-то, на какое-то физическое влияние. Не только я, но и мои коллеги так же. И это абсолютно неудивительно, потому что это живопись такого рода», — признается директор ГМИИ им. А.С Пушкина Марина Лошак.

Лондонская школа — без признаков формальностей: у этих художников не было манифеста или программ. Желания перевернуть художественные устои. Они так видели и видят человеческую натуру. Без комплексов и прикрас.