В России сегодня день памяти жертв политических репрессий
В России сегодня день памяти жертв политических репрессий. Война с собственным народом продолжалась несколько десятилетий. В списках погибших не только расстрелянные в годы «большого террора», но и миллионы умерших от голода и непосильного труда в лагерях и ссылках. У многих нет могил. Сегодня в разных регионах их потомки участвовали в акции «Колокол памяти». В Москве люди шли к общенациональному мемориалу «Стена Скорби».
Страшно, когда история твоей жизни имеет номер. Галина Вахрамеева зажигает свечу возле камня 44. Он привезен из Норильска. Он — символ норильского лагеря. Там после отсидки жили ее мама и папа. Там она родилась.
«Работали по 12-13 часов в сутки в условиях вечной мерзлоты, где все время зима, где одна надежда — прибежать в барак и упасть на горячую печку-буржуйку, чтобы немного согреться» — рассказывает Галина Вахрамеева.
История репрессий не складывается из кирпичиков, а складывается именно из таких камней: неудобных, грубых и некрасивых. Их почти 200 из 58 регионов: от Соловков до Колымы. История репрессий не складывается из кирпичиков, а складывается именно из таких камней: неудобных, грубых и некрасивых. Все они — часть московского мемориала жертвам политических репрессий. Его построили в прошлом году по указу президента на деньги правительства Москвы и народные пожертвования. А ведь раньше многим эти цветы нести было некуда.
«Мы не знали, где он захоронен, а теперь вот можем прийти сюда почтить память», — говорит женщина.
Кто-то ничего не знает, и вот этот колокол памяти слышит впервые, просто потому, что молод и никто не успел рассказать. Более чем за 20 лет существования ГУЛАГа через лагеря прошли около 20 миллионов человек, каждый десятый остался там навечно.
«Эти люди живут среди нас, они могут являться вашими соседями, они просто об этом не рассказывают», — рассказывает директор музея ГУЛАГа Роман Романов.
Так или иначе, репрессии 20-30-х и середины XX века коснулись каждой семьи. О том, как забирали папу, в своих мемуарах пишет Майя Плесецкая, о том, как забирали мужа – Лидия Чуковская, дочь писателя. О посылке дедушке – Наталья Солженицына.
«Собирали подолгу непортящиеся продукты. Это был целый ритуал. Зашивали мешок, посылку в дерюгу зашивали, чернильным карандашом писали адрес. Ехали за 100 километров от Москвы и посылали. А потом выяснилось, что он давно был мертв, но нам об этом никто не сообщил», – рассказала она.
В Петербурге сегодня читали вслух не мемуары – холодные сводки из архивных документов. Читал режиссер Александр Сокуров. Истории эти заканчиваются по-разному. А вот начинаются почти всегда одинаково.
«Вот и забрали его. Он ушел в плаще. Мама сказала: «Надень что-нибудь тепленькое». А он говорит: «Да не надо, разберутся, через пару дней вернусь». Вот в этом плаще его и этапировали», — вспоминает Ирина Сомова.
«Моя тетя тогда была маленькой девочкой, она рассказывает, что проснулась утром, а папа стоит в пиджаке и какие-то люди вокруг него», — рассказывает Наталья Шуманова.
Трагические страницы нашей истории до сих пор вызывают в обществе болезненную реакцию. Кто-то призывает помнить и поднимать имена из архивов. Кто-то до сих пор предпочитает думать, что масштабы были гораздо меньше, чем известны из документов.
Но здесь, у Стены Скорби, все споры и разговоры затихают, как затихают они возле нового памятника жертвам политических репрессий в Магадане «Маски скорби» — так выразительно сумел передать одну на всех боль и память скульптор Эрнст Неизвестный. Рабочие, ученые, писатели, хирурги – в день памяти жертв политических репрессий колокол звучит по всей стране. Звук не громкий и незнакомый нам. Это символичный колокол — рельс на цепи, под эти звуки жили и умирали в лагерях.