В Большом театре премьера — балет «Ромео и Джульетта» в постановке Алексея Ратманского
Две версии одной истории любви. В Большом театре громкая премьера — балет «Ромео и Джульетта» в постановке Алексея Ратманского. Новый взгляд и новая хореография. При этом в репертуаре осталась и легендарная работа Юрия Григоровича. Его «Ромео и Джульетта» в афишах уже несколько десятилетий.
Любовь, которая сильнее, чем смерть. Слова здесь лишние — только музыка и движения. Эту постановку «Ромео и Джульетты» хореограф Алексей Ратманский шесть лет назад уже ставил в Торонто, в Канаде. Теперь балет в классической манере, на пуантах, показывают артисты Большого театра. И такой красноречивый язык тела, кажется, не требует перевода.
«Она влюбляется в него, когда он стоит перед ней еще в маске. Она даже не видит этого лица, но этот взгляд в корне меняет всю ее жизнь», — говорит про свою героиню прима-балерина Большого театра Анастасия Сташкевич.
Легендарный балет на афишах Большого несколько десятилетий. Юрий Григорович впервые поставил его в 79-м. А 30 лет спустя выпустил совсем другой, обновленный спектакль.
И вот теперь в главном театре страны снова премьера. Репетируют сразу три состава.
«Это история на все времена. Несмотря на костюмы, все-таки исторически приближенные, наши эмоции все же отличаются от тех времен, что Шекспир писал», — сказал премьер Большого театра Владислав Лантратов.
Хореография Алексея Ратманского считается технически особенно сложной. В балете про его работы говорят: ставит практически на каждый такт.
«Он также приумножает и развивает классический танец, как это сделал великий Баланчин. Уж, казалось бы, что еще чистой, классической форме танца после Петипа и Фокина. И вот последователь — Алексей Ратманский», — говорит руководитель балетной труппы Большого театра Махар Вазиев.
Вокруг «Ромео и Джульетты» еще с момента, когда Сергей Прокофьев создал партитуру, разгорелись нешуточные страсти. Непривычная музыка казалась слишком сложной артистам и оркестру. А финал, где по замыслу композитора юные влюбленные остаются живы, Прокофьеву и вовсе пришлось переделать в трагический. Но именно эта музыка вот уже почти 80 лет по-прежнему вдохновляют.
Знаменитый бег Галины Улановой. Ее Джульетта считается эталонной. В лондонском Ковент-Гардене в 56-м, когда Большой театр впервые выехал на гастроли, выступлению балерины английские леди и джентльмены аплодировали стоя, напрочь забыв о манерах, и не дождавшись, пока королева покинет зал. Британская пресса напишет об этом: «Мы встретились с тремя гениями сразу: Шекспиром, Прокофьевым и Улановой».
К партитуре Прокофьева обращались хореографы всего мира. Джульетту танцевала неповторимая Майя Плисецкая и итальянка Александра Ферри в Ла Скала. Поклонники балета видели «Ромео и Джульетту» Анжелена Прельжокажа и Деклана Доннеллан. Новатор Мауро Бигоцетти вывел на сцену сразу девять Ромео и девять Джульетт в попытке разобраться в причинах трагедии. Тщетно. В этой истории, кажется, невозможно поставить точку.
«Каждый хореограф по-своему слышит музыку. Прокофьев говорил: если бы балет точнее следовал за музыкой, результат был бы намного лучше», — говорит дирижер Павел Клиничев.
Декорации, где зритель видит сон и явь, и что происходит в душе влюбленных, для постановки Ратманского придумал Ричард Хадсон, обладатель престижной бродвейской премии «Тони». Рисуя это пространство, атмосферу для русского балета, Хадсон вдохновлялся работами художников эпохи Ренессанса.
«Музыка Прокофьева идеально рассказывает историю. Мне нужно было лишь проиллюстрировать ее. Сочетание силуэта и цвета костюмов с музыкой помогает почувствовать эту драму», — говорит художник-постановщик Ричард Хадсон.
По версии Ратманского, Джульетта очнется раньше, чем погибнет Ромео, и это возможность вспомнить о первоначальном замысле Прокофьева. Меняется время, эпохи и поколения танцовщиков, но эта история любви, над которой не властно время, волнует и сегодняшнего зрителя.