На 81-м году жизни умер Иосиф Кобзон
Несколько минут назад на Первом канале вышла программа «Пусть говорят», посвященная памяти Иосифа Кобзона. Долгая тяжелая болезнь оборвала его жизнь меньше, чем за две недели до 81 дня рождения. Он уже был звездой первой величины на советской эстраде и международных конкурсах, когда несколько поколений еще только появлялись на свет. И всегда Иосиф Давыдович был больше, чем просто артистом, пусть и с титулом «народный».
С ним пел весь зал, пел стоя. Этим признанием в любви к жизни Иосиф Кобзон завершил свой последний большой концерт. И, получается, что всю свою жизнь – широкую, как русское поле, и яркую, как солнечный круг. В своем последнем интервью Иосиф Давыдович рассказывал, в том числе и том, что он всегда старался, прежде всего, быть верным — и себе, и всем тем, кто его любил.
«Я не хочу никого удивлять. Я просто хочу остаться самим собой. Таким, каким я был 56 лет, выходя на эстраду», – сказал он в интервью.
Это были песни, под которые жила страна, росли поколения, все вокруг менялось до неузнаваемости. И только его живой голос озвучивал все времена — комсомольских строек и первых космических полетов, партийных съездов, строительства БАМа. И вместе с тем, дарил нежность, тепло и надежду. И пусть песни было довольно одной, он подарил их нам так много.
«Я их никогда не запоминал, как стихи. Я их запоминал только по образу. Просто разговаривал. Я разговаривал со своими слушателями. И мне этого было вполне достаточно», – отмечал Иосиф Кобзон.
Он не стеснялся плакать при слушателях, потому что был сильным человеком, потому что чувствовал песню так глубоко, как никто другой. Еще в армии он был батарейным запевалой. А первые зрители появились в Цирке на Цветном, где Кобзон выступал между номерами.
«Вот оттуда, скажем, появилась песня. Мы тогда все были поражены вот эти энтузиазмом Кубы. И появилась песня «Куба, любовь моя». Это оттуда, из цирка», – вспоминал артист.
Его уникальный баритон и умение вложить душу в песню сразу же полюбили. И он каждый раз, до последних встреч со зрителями, был по-детски счастлив слышать: «Поет Иосиф Кобзон».
«Счастливое время было: идешь по улице, открыто окно, и оттуда нестройные, не совсем трезвые голоса несутся: «на тот большак, на перекресток...». А почему? Да потому что понятны были эти песни», – говорил Кобзон.
«Даже патриотичные песни, их знали и любили... «Широка страна моя родная, много в ней...» знали. И я горжусь тем, что, скажем, первым исполнил песни, которые потом пела вся страна. Такие как «Песня остается с человеком»», – добавлял артист.
К середине 70-х певец Иосиф Кобзон уже был настолько известен, что это чуть не сыграло с ним злую шутку. Режиссер Татьяна Лиознова искала исполнителя песни для нового фильма. И про Кобзона сначала даже не думала.
«Мне не нужен Кобзон, мне нужен Штирлиц! И вот я начал мучиться: «я прошу, хоть ненадолго». Все равно – это Кобзон! А нужно, говорит: «я прошу, хоть ненадолго». То есть полностью изменить существо. Я говорю: «знаете что?! Давайте, я спою». А она: «Вот-вот-вот! Ближе! Ближе!»», – вспоминал певец.
Для «Семнадцати мгновений весны» он тогда записал, чуть ли не полсотни вариантов этой песни. Другая баллада из этого фильма, «Мгновения», тоже стала сразу же, по сути, народной.
А эти мгновения, возможно, самые главные в его жизни. Кобзон — один из немногих, кто не побоялся тогда войти в театральный Центр на Дубровке, где террористы взяли в заложники зрителей. Он вышел живым и сумел, воспользовавшись своим именем и даром убеждения, вывести оттуда трех детей и беременную женщину.
«Он меня тут же подхватил — так, без паники, в тот момент я себя чувствовал ребенком», – рассказала спасенная артистом Любовь Корнилова.
Любовь Корнилова пообещала тогда, что если будет сын, назовет его именем Иосифа Кобзона.
Песни войны он считал особенно дорогими. Чтобы помнили, чтобы великий подвиг не стерся из памяти.
«Я дитя войны. Мы воевали за великую державу! И гордились тем, что мы — граждане великой державы», – говорил он.
Он всегда был вместе со своей страной. Жил с людьми одним дыханием. Много раз пел для бойцов в Афганистане, напоминая о том, что дома ждут. Он не изменял себе, даже когда начались проблемы со здоровьем, когда ехать далеко от дома в ту же Сирию, было уже физически трудно. Но все равно приезжал, и пел живьем для тех, кто рискует собой.
Он пел на развалинах Спитака и для ликвидаторов Чернобыльской аварии. А еще каждый год независимо ни от чего приезжал на свою родину, в Донецк. И понимал, как важно это было для людей, израненных войной.
«Я приезжаю к себе домой, я приезжаю к себе на Родину. И никто мне никогда не сможет запретить приехать на Родину!», – объяснял Кобзон.
До последнего вздоха она была с ним рядом, держала за руку и разговаривала. Он так любил свою жену Нелли, что каждый день дарил ей свежие цветы.
Он все заранее знал про страшную болезнь, с которой ему пришлось бороться. Когда она же почти сожгла всеми любимую Майю Кристалинскую, он вышел тогда на сцену и стоял рядом, чтобы ей было на кого опереться.
Он занимался политикой, потому что сердце болело, кажется, за все проблемы сразу, за людские горести и несчастья. Был счастлив воспитывать молодых артистов. И очень любил своих внуков, каждый год сам провожал их в школу. И, может быть, эти счастье и любовь подарили и ему, и нам, пусть, если и не годы, то самые дорогие мгновения.
