От первого лица: полная версия интервью ветерана Великой Отечественной войны Семена Семеновича Леоновича
Новая серия специального проекта Первого канала к 9 мая. Бесценные личные свидетельства ветеранов — об их пути к Победе, одной на всех. Семен Семенович Леонович. Младший лейтенант, освобождал Будапешт. Сейчас фронтовику 98 лет. И он скромно говорит: я — обыкновенный пехотинец.
Но мы, живущие сейчас благодаря ему, не согласны. Именно Семен Леонович приближал этот пропахший порохом День Победы как мог. И прошагал пол-Европы, и дошел до Австрии. И его воспоминания — это целая жизнь, в которой и гибель товарищей, и героизм.
Семен Семенович Леонович, мл. лейтенант, на фронте с 1942 года:
Как я оказался на фронте? Да вот как началась война, так и фронт начался. Каждый в военкомат старался добровольцем пойти. Вспышка была патриотизма очень большая. Люди старались. И никто не думал, что она продлится четыре года. Никто не думал. Мы пели песню «Если завтра война, если завтра в поход» и так далее. Если. Ну, вот и случилось.
Фронт — это совсем другое понятие. Как люди сейчас понимают, что это окопы, что это первый бой, наступление и отражение. Сейчас понятие о том фронте совсем другое, абсолютно другое.
Вот — фронт. Линии фронта как таковой не было. Она все время в движении была. Там прорвали, там окружили, там бомбили, там бомбили, там обстреляли. Вот в таком вот порядке, так сказать. Я прибыл на формирование в город Дзержинск и влился в полк, который был кавалерийским, но потерял весь свой состав, и дивизия была тогда еще разбита, и была на формировке.
Вот там формировались. А потом, когда бросили нас на фронт под город Белый, там держала оборону часть, мы ее сменили. В лесу заняли эти землянки, в которых была 93-я стрелковая дивизия наша, расположилась. И начали. Вначале — перестрелка, потом — какие-то атаки. Деревня Пушкари была такая. Но деревни не было, столбы стояли — печки, а деревня сожжена была. В общем, там мы простояли месяц в таких непрерывных боях. Обороны, атаки, раненые, убитые. Высота.
А вот таких каких-то четких представлений — «Ура, в атаку!» — не было. А постоянные бои, постоянные захваты «языка», группы какие-то мелкие, то есть бои местного значения.
Самое главное, сами-то мы еще был не обстрелянные особенно. Но потом приловчились, выслеживали моменты, когда какие-то движения есть у врага, налет туда, отвлечение. Есть разные способы. Были какие-то налеты, украсть надо «языка», оглушить его, притащить и так далее. Вот так.
Конкретно, как это? Я не помню, чтобы какие-то были особенности в этом. Подползли, подкараулили, оглушили, притащили, допросили, и дальше следующий. Они так же у нас воровали «языков», мы у них воровали. И только потом где-то какая-то большая операция по бокам от нас проходила, тогда и мы приходили в движение. Тогда и мы получали возможность проходить дальше.
И вот столько мы, месяца полтора-два, стояли. Рядом с нами была Ельня, Ржев. Ну, обстреливались мы еще, сами привыкали к войне той, о которой у нас представление было совсем по Чапаеву: шашки выхватили, «ура, в атаку!» Совсем другое. Пехота была совсем другая. Потому что если у Чапаева Анка с одним пулеметом держала полки организованных белогвардейцев, идущих в атаку психически, никаких психических атак не было. И вот это понимание войны было совсем другое.
Если у меня взвод был 40 человек, и они были все с автоматами, то можно представить какая интенсивность была у этих 40 автоматов моего взвода. Если там у каждого практически был пулемет. Поэтому совсем другое представление о каких-то рукопашных. Все должно быть построено на хитрости, на умении, приспособлении — во всем. И в жизни на фронте, и в походах. Вот в чем была опасность.
Меня часто спрашивают: расскажите эпизод. Ну какой эпизод на войне? Вот, пришли к Днепру. Эпизод. Кто на чем переправились. Пятачок. Фильм вот наши сняли, как раз мы переправлялись в районе Канево, там, где Гайдар погиб. Это уже на тот берег, на правый, переправлялись. Ну, какой эпизод? Вот надо было плыть в ноябре месяце. Туда, обратно.
Там у меня погиб, я бы не сказал, что это друг был, погиб майор Карповский, из Хабаровска. Человек такой, кадровый, армии, очень интересный, в моей жизни сыграл огромную роль. Он погиб там, но говорил: «Ты, Семен, имеешь способность работать с людьми, тебе надо самому работать с молодежью. Ты иди, у тебя получится». Вот, может, его это завещание, которое он мне сказал, повлияло на всю дальнейшую жизнь.
Весь полк высадился, батальон высадился на этом пятачке. Ну, надо было окопаться. Немцы хотели сбросить нас обратно в Днепр. Завязалась ожесточеннейшая борьба. Там же погиб майор Карповский, потом я его переправил на другой берег, деревня такая Верблюжка, и похоронил его, а сам обратно пошел, поплыл. Я плавал неплохо и переплывал этот Днепр.
Ну, стрелял, из автомата стрелял, это уже все пошло. Пошла нагрузка другая, война. Вот, говорят, с Германией мы воевали. Мы с целым десятком стран, которых она завоевала, обещая им, Румынии, например, оккупировала и Крым, и Одессу, Украину, им пообещал Гитлер большой кусок. И другим странам — то же самое, куски. И всем было тесно жить, все хотели отломить себе в этой войне побольше кусок.
Ну и дальше пошли. Первой подняла лапки Румыния, потом нашу часть в Югославию послали. Югославия воевала, там партизанская война. Мы освобождали Белгород, освобождали Бухарест, освобождали Вену и так далее.
Ну, какие-то эпизоды здесь? Кого-то убило, кого-то ранило. Здесь уже пошло. Там, на чужой территории, было воевать легче. Потому что и опыт у нас был. Пока втянешься в войну — это не так просто. Втянуться в войну — это надо время
Когда человек пребывает на фронте, это другой человек. Страх его давит. Отважных людей нету, кто бы не боялся. Нету их. Потому что инстинкт сохранения жизни, он всегда был, есть и будет у каждого человека. Но только один может с обстановкой этой побороться и сохранить свое человеческое, а другой это дело не может побороть. Но страх присутствует. И будет присутствовать.
Был такой курс младших лейтенантов. Нас поучили два месяца, мы по Украине походили, а потом нам говорят: вот вам высотка, командиры будущие, вот ваши погоны там, на высотке. Возьмете высотку — и погоны дадим. Вам экзамены такие. Ну, взяли. Кто остался там, на высотке, а кому и дали младшего лейтенанта. Мне дали младшего лейтенанта, я в свой батальон и вернулся.
Мы окружили Будапешт. И квартал за кварталом продвигались, сжимали кольцо. Дом за домом брали. А потом когда они прорывали, танки Гудериана бросили туда, освободили, хотели взять какой-то реванш за этот город, но не получилось. Будапешт все равно, с большими потерями, но Будапешт взяли.
Ну, я после этого попал в госпиталь. Тяжелое у меня было положение со спиной. Там не то осколок, не то пуля засела, который только в 1977 году вытащили. Там у меня Пашку убило, друга моего. Такой Пашка Муратов был, мы с ним рядом были. Ну, с юга он был. Старший лейтенант. Убило его. Прямо рядом с ним мы были. Я его там похоронил.
А меня, значит, зацепило, спину. И я очнулся в госпитале. А потом лежал в госпитале в самом Будапеште, когда там организовали. Потом наши дальше прошли, меня дальше в госпиталь потащили. А потом из госпиталя, я когда немножко очухался, я поехал опять догонять свою часть, а часть пошла в Вену. И вот там, в Мариацели, в Австрии, после Вены туда проскочили мы, городок Мариацели, там у меня закончилась война.
Вы понимаете, я самолета не сбивал, я танка не подбивал, я каких-то сверхъестественных каких-то поступков не помню. Я был, что называется, обыкновенный пехотинец, боец, и на которых вся, так сказать, держалась вся наша масса людей. Такие, которые понимали, что победа зависит от каждого человека, от каждого участия, от каждого эпизода, от каждого его непосредственного участия.
Когда южные бои были, когда Ясско-Кишиневская операция, это уже дело к концу было, в Яссах, то там уже пачками сдавались немцы. Ну, у нас один рядовой привел целую роту немецких солдат, в строю, которые шли сдаваться. И они искали, где тут сдаются. Ну, он не растерялся, подхватил эту роту и припер ее в штаб целиком. Ну, конечно, ну как этого человека не отметить?! Ну, Ваньке дали за это Орден Красной Звезды.
Я приехал туда, в часть свою, из госпиталя за орденами, за документами, потому что там осталось. А меня взяли в резерв дивизии. А потом еще взяли в штаб, уже после войны, взяли в штаб дивизии. Я там дослужился до капитана. И потом, когда комиссия посмотрела, говорит: «Нет, мальчик, ты не годишься дальше служить». И меня демобилизовали. Вот и вся моя биография.
Эту историю вместе с другими сериями наших специальных проектов ко Дню Победы смотрите на сайте Первого канала.