Что такое цифровые деньги?
– Это подкаст «Легкие деньги» и я, его ведущий Михаил Ханов. Сегодня мы разбираемся с такой сложной темой, как цифровые активы, цифровые валюты, цифровой рубль, криптовалюты и даже биткоин. У нас сегодня в гостях Михаил Беляев, кандидат экономических наук, финансовый аналитик. Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Давайте поможем нашей аудитории разобраться, что такое цифровые деньги. Если брать самый широкий класс – что это? Цифровые деньги, цифровая валюта – как это назвать?
– Называйте как хотите. Хотите – цифровые деньги, хотите – цифровая валюта. Это все одно и то же. Главное – понимать, что это те деньги, которые находятся в виртуальной сфере, которая обслуживается всякой электроникой и прочими программами, и существуют только в безналичной форме.
– Чем они отличаются от безналичных денег в привычном понимании?
– Только технологией и техникой. Но есть одно очень большое различие. Весь этот класс, который привыкли называть криптоденьгами или криптовалютой, вообще делится на два класса, которые между собой не имеют ничего общего, кроме технологии. Есть так называемые CBDC – аббревиатура от английского Central Bank Digital Currency, то есть цифровая валюта центральных банков. Это одно. Это деньги, которые выпускает центральный банк. Они практически ничем не отличаются от национальных денег, к которым люди привыкли, будь то наличные или безналичные деньги, но речь идет о безналичной сфере, в которой центральный банк начинает применять новые технологии. Причем это не экономические технологии, а технологии, которые относятся чисто к информационной сфере. И вторые, классические, о которых обычно говорят, – это те деньги, которые тоже выпускаются, можно сказать, с теми же самыми информационными технологиями, но какой–то отдельной группой людей или одним человеком, который выпускает эти деньги.
– Не центральным банком.
– Не центральным банком. И тут эта радикальная граница, водораздел. Ну а крипта – это все, что относится к виртуальной сфере, и это защита, тайнопись. Но там никакой на самом деле тайнописи нет.
– Смысловой нагрузки нет.
– Только то, что относит туда виртуальную сферу. С классической криптовалютой более–менее понятно, что это такое: там все строится чисто на доверии. Чтобы еще пошире сказать – там создается, чтобы было можно пользоваться этими деньгами, источник, откуда их можно добывать с помощью определенных алгоритмов, и создается рассчетная площадка, где мы можем этими деньгами обмениваться. Отставляем их в сторону и возвращаемся к валюте...
Зачем нужны цифровые рубли?
– К теме, которая нас всех заботит, – цифровой рубль. Давайте конкретного говорить про Центробанк Российской Федерации, который сейчас нас озадачил тем, что ведутся некие тесты на базе отдельных банков... То есть есть некая платформа, разрабатываемая под эгидой ЦБ, под его защитой, на которой будут обращаться цифровые рубли. Внимание, вопрос: зачем?
– Очень плохо, что Центральный банк не дает эти разъяснения. Я как экономист не вижу разницы между этими цифровыми рублями, которые будут выпускаться, и теми рублями, которые обращаются в безналичной форме. Они различаются только технологией их обращения, специальной площадкой, предназначенной для того, чтобы они двигались, и определенным алгоритмом, определенными информационными программами, которые позволяют все эти операции осуществлять. Поэтому ни о какой третьей форме говорить, на мой взгляд, не приходится.
– То есть получается, что Центральный банк, по вашим словам, просто получает дополнительный контроль, наблюдая за тем, как все деньги движутся даже не в рамках коммерческих банков, у которых он тоже является регулятором, а просто уже на конкретной платформе, межбанковской? Он получает дополнительный контроль?
– Похоже объяснили. ЦБ использует современные технологии, так же как в свое время были, помните, сначала наличные деньги, потом чековое обращение, затем чековое обращение превратилось в пластиковые карты на определенной безналичной платформе, а потом появились и Near Field Communication , которые запрятаны в ваш смартфон. Это же не отдельные деньги, это те же самые деньги, только их оборот обслуживают разные информационные алгоритмы.
– Получается, никакой смысловой нагрузки, пользы как для банковской структуры, так и для обычных пользователей, нас с вами, нашей аудитории, цифровой рубль не несет?
– Думаю, да. Польза только в технологии обслуживания этого безналичного оборота.
Чем плохи безналичные деньги?
– А чем плохи безналичные деньги?
– А это и будут безналичные, только они будут обслуживаться более прогрессивной программой, скажем так.
– И эта программа будет централизованно под ЦБ, а не под коммерческими банками, у которых у каждого своя автоматическая банковская система, – под единой платформой.
– Естественно.
– Тогда банки должны против этого выступать двумя руками, двумя ногами и так далее.
– А почему?
– Это лишает их прибыли.
– Нет, почему. Прибыль тут никуда, речь–то идет только о движении денег, тех же денег, которые будут двигаться...
– Зачем нужны коммерческие банки, да еще с таким уровнем госконтроля?
– Коммерческие банки нужны, чтобы осуществлять конкретные операции. И мы возвращаемся туда, когда мы понимаем, что у нас есть двухуровневая банковская система: Центральный банк регулирует банки как финансовые агенты рынка, а конкретные операции – по кредитованию, расчетам, депозитам...
– Платформа сама не сможет это делать? Почему не нагрузить этими функциями платформу, которая будет выполнять функции такого единого, большого банка? На мой взгляд, ЦБ спускается на уровень коммерческих банков и становится полноценным игроком. Разве нет?
– Нет. Центральный банк создает эту платформу. Почему вы тогда не протестуете против платформ быстрых платежей? Это же то же самое, только электронное. Это инструмент, средство.
Как пользоваться цифровыми деньгами без интернета?
– Такой вопрос. Просто для понимания. Один из тезисов ЦБ был таким, что даже если отсутствует инфраструктура связи, то есть доступ к интернету, электронными кошельками граждан (на привычной всем флешке или еще чем–то) можно пользоваться деньгами там, где нет интернета. Физически это как происходит? Вот я подхожу к бензоколонке в степи . Это что – кассовый аппарат, оборудованный доступом...
– Ну типа да. По–простому – да.
– То есть это флешка? Фактически мой кошелек находится где?
– Любой носитель – карточка, флешка, любой носитель этой информации.
– И мне не нужна связь с внешним миром, интернет? Просто конкретно с моего кошелька электронные деньги...
– Если там записаны деньги. Ведь на пластиковой карте...
– Сначала надо положить, безусловно.
– Объясним нашим слушателям, которые не понимают, может быть, не видят разницу между пластиковой картой и электронным кошельком. Когда мы расплачиваемся пластиковой картой, когда мы переводим деньги с одного счета на другой, счета находятся в разных банках, и мы, вставляя эту карту, перегоняем деньги из одного банка в другой.
– На специальный карточный счет.
– А кошелек – это именно счет, записанный на этом носителе.
– И находится он на платформе, разработанной ЦБ.
– Совершенно верно. Но это необязательно крипта. Уже сейчас есть эти кошельки. Крипта–то ничего не решает, она решает, где ее цифровой рубль. Вопрос скорее в том, что есть же финансы и деньги корпораций, частных лиц, отчеты, бюджеты и прочее. И считается, что цифровой рубль позволит беспрепятственно сшивать эти зоны между собой и обеспечит переток денег из одной зоны в другую, как это ЦБ называет, бесшовно.
– Курс один к одному?
– Конечно.
– То есть полностью идентично?
– Иначе и быть не может.
«Это научно–технический прогресс, его не остановишь»
– Давайте объясним нашей аудитории, что это те же самые рубли, просто в другой электронной форме, они максимально близки к безналичным рублям, но платформа – не автоматическая система банка, которая обеспечивает коммуникации с другими банками, а единая платформа ЦБ, от которой есть ответвления в каждый банк, который участвует в программе. Если банк прикреплен к этой схеме, вы можете часть своих денег со счета в коммерческом банке перевести на цифровой счет, назовем его так, и пользоваться им, причем используя носитель – что карточку, что флешку, можете пользоваться даже там, где нет доступа к связи.
– Все, с чем вы можете информационно войти в эту сферу, – пожалуйста.
– Вам нравится эта идея больше, чем безналичные рубли?
– Это научно–технический прогресс, его не остановишь. Точно так же, как не очень корректно спрашивать, что лучше – пластиковая карта или смартфон с NFC, что значит «связи ближних полей». Сейчас тут, мы уже давно говорим, пора расслабиться...
– Давайте я объясню нашей аудитории. Связи ближних полей – это когда вы подносите часы или телефон на расстояние 5 см и обеспечиваете переход... Естественно, предварительно нужно в вашем смартфоне прописать, что к нему привязана такая–то карта, которая, в свою очередь, привязана к такому–то счету, и тогда уже устройство, которое находится на стороне приемщика денег, спишет определенную сумму, с которой вы согласны.
– Совершенно верно. Я помню, когда десяток лет назад был на презентации, где нам показывали этот аппаратик и рассказывали о том, как это будет действовать. Мы все были вроде бы экономисты и имели представление о том, как действует банковская система, а нам рассказывали, что мы скоро будем этим аппаратом расплачиваться в метро и везде, – и мы сидели и крутили его, как мартышка очки крутит. Но не прошло и десятка лет, и у молодежи вы пластиковую карту уже вряд ли найдете, они все пользуются смартфоном с NFC.
– Не думая, как это устроено. Как работает телевизор, тоже никто не задумывается: дети включают пульт, они просто умеют нажать кнопку, чтобы включится мультфильм.
– Это обычные новые технологии безналичных платежей.
– Которые дают дополнительный контроль ЦБ над всеми операциями.
– Это да. Дополнительный контроль. Эмиссия этих цифровых рублей входит в общий эмиссионный выпуск, Центральный банк ведь у нас отвечает за выпуск денег в обращение – наличных, безналичных и вот таких. Это какая–то часть безналичных денег.
– То есть технический прогресс общемировой. Кто сейчас впереди планеты всей с цифровыми национальными валютами?
– С цифровыми? Я не беру Венесуэлу с ее петрокоинами...
– Китай очень любит контролировать свое население.
– Китай, да. Цифровой юань в Китае уже пытаются...
– Пытаются или уже пользуются?
– Уже внедрили, уже применяется.
– Где–то провалился подобный эксперимент?
– По–моему, Гватемала пыталась в течение длительного времени вводить, но там вводил не центробанк, Гватемала заимствовала биткоины и пыталась криптовалютой, то есть чужой валютой, рассчитываться у себя. Но там произошел провал, потому что несмотря на то, что экономика незначительная, это создавало большие неудобства, потому что курс скакал.
– Но вообще страшно. В моем понимании, базовая монополия любого государства – это монополия на производство денег. Как может государство отказаться от этой монополии, у меня в голове не укладывается.
– А ни одно государство не отказывается, кроме тех, у которых микроскопическая...
– Которым настолько плохо, что им уже все равно, наверное.
– Тем более, что там... По–моему, это все–таки Гватемала, если я не ошибаюсь. Учитывая, что у них 20 лет вообще своей валюты не было, а был доллар США, им все равно – что доллар, что биткоин... Уже достаточно все равно было. А Венесуэла просто пошла по такому пути: у некоторых же бывает завихрение в голове, и они думают, что если введут новый инструмент, то он сильно поможет экономике.
– Но чуда не произошло.
– Не произошло, потому что это те же деньги. Единственное, введем еще одно понятие: так называемые стейбл–коины – это когда валюта центробанка...
– Давайте мы об этом отдельно.
– Я сейчас в двух словах. Тут и разговаривать не о чем. ...подкреплена каким–то определенным активом. То есть они не просто вводят свой цифровой, что у них там...
– Это, кстати, Сальвадор был, а не Гватемала.
– Спасибо. Да. Чтобы повысить доверие, они говорят, что их цифровая валюта будет обменной на золото или на нефть.
– У Сальвадора не было такого.
– Нет, там они в чистом виде брали эту валюту на стороне и вводили в своей стране. Сначала в курортной зоне у них был такой небольшой период. Это вызвало, кстати, недовольство предпринимателей, потому что курс скакал.
– Да, для предпринимателей важно стабильное изменение курса.
– Сейчас то ли Бермудские острова, то ли другое микроскопическое...
– То есть не из топ–10 экономик мира.
– Ни в коем случае.
«Считается, что психологически люди всегда будут опираться на кэш»
– Штаты работают в этом направлении? Штаты, Европа? Цифровой доллар и цифровой евро.
– Штаты идут по пути, рассматривая, на мой взгляд, более правильно... Они про цифровой доллар пока не говорят, а, относясь к классической криптовалюте, которая выпускается за пределами...
– Которая эмитируется непонятно чем.
– Да. Они их рассматривают просто как активы. Не как деньги, а как активы. Вы можете их купить, добыть, но на территории США они считаются активом. Вы можете их продавать...
– Как акции?
– Совершенно верно. То есть если кто–то вам за эти биткоины какой–то товар продаст, то и ради бога.
– Главное, чтобы с этого были уплачены налоги.
– Да. А если вы их добываете с помощью электроники, вы еще должны заплатить за электроэнергию, потому что она сжирает очень много. Но везде смотрят внимательно за тем, чтобы была, извините за тавтологию, китайская стена между криптовалютами, которые выпускаются за пределами страны, и национальной экономикой.
– Та самая монополия государства на печать денег.
– Конечно.
– Наши коммерческие банки как относятся к этой идее?
– Очень по–разному.
– Я объясню еще раз мысль. Все–таки деньги находятся не в банке, внутри периметра банка, а деньги находятся на этой самой платформе центробанка, что, на мой взгляд, делает его полноценнейшим игроком коммерческого рынка. Банки не боятся потерять часть функций, например комиссии по обслуживанию этих денег?
– Видимо, что–то терять им придется. Но как мы знаем, научно–технический прогресс...
– То есть, как говорится, меняйся или сдохни?
– Типа того. Мы же не можем противодействовать тому, чтобы у нас не было безналичного оборота. Кого–то, может быть, интересовал бы...
– Наличные деньги когда исчезнут? По вашему прогнозу. Вот сейчас мы уже дошли от безналичных денег к не просто безналичным, а цифровому рублю, эмитируемому Центробанком. Когда умрут наличные деньги?
– Я бы тут на цифровой рубль не смотрел как на дополнительный...
– Но это шаг.
– Как на похоронную команду. Но у серьезных аналитиков давно идут разговоры о похоронах наличных денег. В наибольшей степени продвинулась по этому пути Исландия. Там у них больше 90% безналичных. Но во–первых, там 300 тысяч населения. Во–вторых, устройство экономики попроще. Но считается, что психологически люди всегда будут опираться на кэш.
– Кусочек золота, зарытый в огороде.
– Да. Хотя золото – это отдельная тема. Скажу буквально два слова...
– Хорошо. Возьмем Россию. В России какой срок жизни отмерян наличным деньгам?
– Я думаю, что как минимум 10% наличных будут всегда.
– Всегда?
– Я думаю, да.
– Отлично. Тогда успокоим нашу аудиторию: если вам хочется держать деньги в наличных – крупных, мелких любых стран, – вы можете это делать, никто их не отменяет. И уж тем более ЦБ точно не будет никогда отменять наличные деньги, даже в угоду цифровым рублям.
– Естественно.
– Отлично.
– Потому что это психология... Ведь вся экономика... Сделаем еще один отскок вбок. ...замешена на психологии, на психологии потребителя. А в данном случае, если есть это... Почему центральный банк воюет в известной мере против наличных денег? Потому что, во–первых, это дорого. Их надо печатать, инкассировать, надо специальное оборудование.
– Надо менять периодически.
– Ну да. То есть инкассация, все это... Это первое. А второе: мы понимаем, что наличные деньги очень хорошо используются в теневом обороте, потому что учитывается только тот, кто их получил первым, а дальше они гуляют. Пока они не придут опять в кассы ЦБ или коммерческого банка, они вольны перемещаться. А вот цифровые деньги не позволяют это делать, чем, собственно, многим и не нравятся.
– То есть с коррупцией будет бороться проще?
– Хотя многим, наоборот, это нравится. Такие классические деньги как раз многим и нравятся – тем, что они анонимные, что они бесконтрольные, что они проходят мимо центральных банков и ими очень хорошо расплачиваются за наркотики, оружие, терроризм...
– Да, в случае с цифровым рублем мы фактически можем считать, что на каждом рубле написан 20–100–значный код, который идентифицирует весь его путь с момента выпуска.
Давайте поговорим о криптоденьгах, которые выпущены кем–то за этой самой стеной. Нет единого эмитента, нет единого центробанка, который их выпускает, а есть, грубо говоря, некое сообщество или не сообщество...
– Верно.
– ...или человек, и они договорились: мы выпускаем некую валюту, которой пытаемся придать функции денег: копить, расплачиваться... Что еще делать?
– Платить за товары, кредитовать, может. То есть все функции денег есть, и мы их считаем деньгами.
– Как центральные банки относятся к тому, что вдруг появляется на территории этого государства – тех же Штатов, России, Европы – некое средство платежа, которое никак не контролируется ЦБ?
– Отрицательно, конечно. Но они их рассматривают, придавая им статус не средства платежа, котором можно расплачиваться...
– А активов?
– А активов. То есть вы для того, чтобы что–то купить в рамках национальной экономики, сначала должны эту валюту Х обменять на рубли по соответствующему курсу, а на эти рубли уже купить то, что вам нужно.
– Есть страны, например Япония, которые принимают расчеты и в биткоинах. Не только Япония. Ну, Япония – это отдельная история. Там проблемы с инфляцией, и страна готова поощрить любые траты: хоть в морских ракушках расплачивайтесь, только тратьте деньги. Но японцы не тратят.
– Да. Единственное, что надо подчеркнуть: когда мы в век цифровой глобальной экономики, цифровизации, интернета и прочих платформ говорим о том, что нельзя расплачиваться на территории, допустим, – мы имеем в виду экономическую территорию, то есть вы, сидя здесь, можете выходить в виртуальную сферу и расплачиваться там этими деньгами. Сидя в России – пожалуйста, в виртуальной сфере покупайте биткоины и ими же расплачивайтесь. И даже ввозите, может, определенные товары, если вам кто–то продал. Речь идет о экономическом разделе. Но это не должно проникать во внутренний оборот. Когда мы говорим о том, что это разная национальная экономика, мы имеем в виду не географические...
– Государство заботится о своей монополии. А экономические...
– Это надо иметь в виду.
– Вы к такому классу активов как относитесь?
– Нормально. Я так отношусь ко всему, что нам подкидывает научно–технический прогресс…
«Это сверхрискованная сфера, что ничего там бесплатного не бывает»
– А вас не пугает, что вы играете в игру, правила которой устанавливаются не то что не вами... а вы их даже до конца не знаете? Потому что скачки курса... Вот конкретный пример – биткоин, который все называют цифровым золотом. Я на самом деле очень был рад этой истории, так как когда я изучал историю, я думал: как люди жили в эпоху тюльпановой лихорадки, ну как же такое могло быть? И тут вся эта история развернулась на моих глазах. Ежедневно считывал это в 2016, 2017, 2018 году, когда был самый расцвет. Вспомним эту эпоху, когда «цифровое золото» разогнали до 20 000 долларов за биткоин, потом он упал до 10 000, потом еще упал и пару лет валялся в районе 3000, а потом пошел рост – до 30 000, 60 000. Все сказали, что все, теперь, как они говорили, to the Moon, «на Луну»: и 100 000 будет, и миллион, и были те, кто готов были его в части тела вставить на спор. А сейчас он упал до 16 000, 17 000, все уже прочили 10 000. Сейчас 21 000, 22 000. Вы говорите, что предприниматель... Это известный тезис: любому предпринимателю все равно, какой курс, лишь бы его движение было более–менее стабильным, не таким волатильным. Эта волатильность приемлема для цифровых активов или это исключительно спекулянты?
– Вы знаете, это исключительно спекулятивный курс. Здесь мы тоже должны понять, тут я уже как преподаватель стою на той платформе, что нужна финансовая грамотность и разумное отношение. Надо понимать, что это сверхрискованная сфера, что ничего там бесплатного не бывает, что это все не «вошел туда и тут же стал богатым» – равно как и на обычной фондовой бирже, кстати. Некоторым же это именно так представляется.
– Да, что все просто и элементарно.
– Особенно когда они видят рост стремительный и не понимают, что этот рост происходил благодаря этой саморазогревающейся тенденции, особенно когда, по–моему, Илон Маск еще дровишек подбросил – что сейчас он разрешит биткоинами расплачиваться за свои «Теслы». И все поняли, что да, судя по всему, наконец настала эта легальность.
– Но тут правительство США в лице комиссии по ценным бумагам быстро всем объяснило, кто в доме хозяин.
– И собственно, правильно сделало. И естественно, после этого, когда, как тюльпановая лихорадка, которую вы правильно вспомнили, произошел этот разогрев, конечно, это все взлетело... И когда оказалось, что все это дутая история, курс упал до 20 000. А на мой взгляд, почему упало и будет на этом уровне в течение достаточно длительного времени находиться? Потому что многие по этим деньгам купили или по этим деньгам добыли.
– Я бы сказал так, что на самом деле причина в том, что мировая экономика в целом, и в частности экономика США, вошла в стадию даже не рецессии, а сокращения кредитно–денежной политики – и количество денег в системе фондовых, финансовых рынков в целом уменьшается. То есть центробанки борются с инфляцией, в частности Федеральная резервная система США, изымая лишнюю ликвидность, в том числе не позволяя лишним деньгам идти в биткоины, потому что этот рост был исключительно чистой воды... Была практически бесконтрольная печать денег, связанная сначала с пандемией, потом с выборами в США, еще с чем–то... Они перестали это делать, они поднимают ставку.
– Может быть.
– Масса сжимается...
– У меня несколько иная точка зрения. Но у нас другая тема разговора. С биткоином вот еще что происходит. Там же придумана какая–то математическая формула, которая должна обеспечивать стабильность этих денег. И сначала было... они добываются с помощью определенного алгоритма.
– Такой термин mining – «добыча», это английское слово, означающее добычу...
– Горнодобыча, как добыча золота. Считалось, что раз они сравнивают это с золотом, значит, уместно употребить слово mining – «добыча». На самом деле с помощью компьютера или мощных ферм из этих компьютеров, которые обеспечивают и потребление электроэнергии, вы добываете себе эти самые биткоины.
– То есть мы некими манипуляциями цифровыми просчитываем, насчитываем и высчитываем цифровой актив.
– И получаем эту цифровую монетку. Но поскольку у них изначально выпуск этих монет, количество – я говорю о биткоине – был ограничен, то добыча каждой следующей монетки...
– Все дороже и дороже.
– Да. И сейчас она становится... Надо вам сказать, что вся эта «криптобратия», а их около 400 самых разных валют, более–менее уважаемых, потребляет электроэнергии приблизительно столько, сколько, по разным оценкам, то ли Бангладеш, то ли Голландия, сами понимаете...
– Овчинка перестает стоить выделки?
– Да. Я имею в виду, сколько глобально потребляет, и получение каждой этой монетки уже становится дорогим, поэтому, собственно, курс... А кто–то уже... Ведь их можно получить двумя путями: или самому намайнить, то есть добыть, или у кого–то купить. И когда вы...
– И надеяться, что вырастет курс?
– Естественно. Вы же покупаете, для того чтобы... Вы видите, как это все растет, и спешите купить. Потом курс обваливается до 20 000, а вы уже по 40 000 купили.
– Всегда надо представлять, что, когда идет рост, вам кто–то это продает, и этот кто–то – тот, кто узнал об этих возможностях гораздо раньше, и теперь он рад продать вам по 40 000, потому что уверен, что курс упадет.
– Но ниже определенного... Вы будете сидеть как дядюшка Скрудж и ждать, пока курс будет 25 000.
– Ну вспомним, что было и 3000, и 4000 – даже после того, как было 20 000. Поэтому давайте еще раз для нашей аудитории скажем, что вся эта история очень сильно волатильная, то есть с сильными колебаниями цены.
– Безусловно.
– Это ни в коем случае не инструмент для сбережения денег.
– Ни в коем случае.
– Даже если финансовым активом его считает правительство США, это не значит, что этот финансовый актив подходит вам, наша дорогая аудитория. Если у вас нет, конечно, специальных навыков, знаний, или вдруг вы обладаете каким–то инсайтом, что через дней биткоин кем–то будет вынесен на 5000 выше, и вы через 5 дней его продадите. Если такого нет, то я думаю...
– Главное, чтоб еще нашелся тот, кто у вас его купит.
– Да, да, да! Если этого нет, то, пожалуйста, очень аккуратно относитесь к этому средству сбережения и уж тем более накопления денег. Гораздо проще прийти в привычные формы – если не в банковские вклады, то в облигации федерального займа и те же золотые слитки. Я думаю, что при всей волатильности цены золота ее колебания гораздо более сдержанны, чем у цены биткоина. И главное, что если здесь какой–то фундамент можно подвести к ценообразованию, то в биткоине никакого фундамента нет. Все побежали купили, он вырос, все решили: «Ой, все пропало», выступил регулятор или еще кто–то, говорящая голова сказала, как в начале года, когда финансовое правительство в лице Эльвиры Сахипзадовны сказало, что ЦБ отрицательно относится к идее введения биткоина, тем самым спровоцировав обвал курса процентов на 10–15.
– Наше Министерство финансов видело проблему с биткоином только в том, чтобы уплатить налоги. Наш глава Центрального банка видела именно опасность в том, что биткоин...
– Нарушение монополии.
– Тут, кстати, нужно на секунду вернуться к цифровому рублю и сказать, что никакого майнинга цифрового рубля у каждого не будет.
– И быть не может.
– Вот это мы упустили.
– Валюту Центробанка может майнить только Центробанк. Сюда же вопрос такой: безопасность. Безопасность этой платформы тоже обеспечивает Центральный банк?
– Должен, конечно.
"Если у вас все пропадет, то останется только волшебная формула, которую вы можете написать на бумажке и повесить в рамочке на стену»
– Михаил, вопрос. Мы с вами предостерегли от того, чтобы сломя голову вкладываться в криптовалюту, пытаться там зарабатывать, не понимая как. Еще раз, фиксируем. Нет такого, что ты купил – и она обязательно вырастет. Не вырастет. А может и упасть, причем иногда может упасть в два раза.
– Может.
– Представьте себе, готовы ли вы терпеть... Понятно, что это не убыток, который вы зафиксируете. У вас есть, условно говоря, один биткоин, он стоит 20 000. Если он в данный момент стоит 10 000, это не убыток. Просто пока у вас эта монетка... Я показываю «монетку», но она в электронном виде, на флешке у вас записана, в вашем кошельке, и пока вы ее не продали по 10 000, вы убыток не зафиксировали, но все равно приятного мало: есть разница, 20 000 или 10 000. Тем не менее с 2010 года мы наблюдали минимум десяток крупных крахов крупных криптобирж. Буквально месяц назад была история в Штатах: одна из крупнейших криптобирж мира разорилась, и выяснилось, что она кредитует не только за счет привлеченных средств, но и за счет собственных проектов, собственных монет, образуя дыру в балансе, если говорить языком Центробанка. Но я думаю, что существуют миллионы новых покупателей криптовалюты. И даже биткоина. Как люди, несмотря на все истории, на многомиллиардные потери, доверяют свои деньги? Я помню свое первое впечатление, когда первый раз, еще в 1990–е, ехал в Европе на машине и надо было проехать платную дорогу. Там стоял какой–то ржавый банкомат, приемник карточек... А мы такие молодые россияне, достаточно успешные. Жена говорит: «Миш, а ты что, туда засунешь свою золотую карточку?» Я: «Знаешь, страшно». Вот как людям не страшно отправлять деньги куда–то на биржу в Гонконг, еще куда–то, в цифровой кошелек? Это все как–то...
– Вы знаете, крах биржи... любая биржа может накрыться...
– Главное, ты никому не предъявишь претензии.
– Да.
– Если цифровой рубль, ты эмитенту скажешь: «Ребята, что случилось?» А здесь ты к кому пойдешь?
– Ни к кому. Потому что никого там нет. Там есть формула, и я даже в одной своей публикации написал: "Если у вас все там пропадет, то у вас останется только волшебная формула, которую вы можете аккуратно, каллиграфично написать на бумажке, в рамочке повесить на стенке и на нее любоваться. Теперь я хочу... Вы спросили, почему люди идут. Тут придется вспомнить пирамиды. Пирамиды – это экономически совсем другая штука, но психология та же самая.
– То есть сказки «по щучьему веленью, по моему хотенью» есть не только в русской культуре, но и в других странах.
– Причем считается, что это не зависит ни от экономического развития, ни от образования людей, ни от чего. И в Мексике проваливались пирамиды, и в США они есть – ну, нельзя сказать, что процветают, но никуда они не делись. Точно так же в Европе, и везде. И даже посчитан процент людей, процент популяции, которые склонны к экстремальным видам спорта, допустим, к участию в каких–то экстремальных путешествиях. И в том числе в финансовом отношении. И к самостоятельному бизнесу, кстати. Это приблизительно одна и та же цифра – от 4 до 6 процентов.
– То есть 4–6% населения склонны рисковать без меры?
– Да. И есть 4%, которым можно сколько угодно объяснять про вред пирамид... Но почему пирамидчики не выдумывают ничего нового? Они выдумывают новое только в том плане, чтобы к ним не было претензий со стороны правоохранительных органов.
– Технологический прогресс и соблюдение элементарных норм закона.
– А почему так? Потому что 4% всегда к их услугам. Им даже выдумывать ничего не надо.
Выводы
– Давайте подведем краткие итоги. Цифровые деньги – это прогресс, это шаг в будущее, это всего лишь новая технология.
– Верно.
– Существуют деньги, выпускаемые центральным банком, и это прогресс в рамках одной страны.
– Верно.
– Существуют некие криптовалюты, которые выпускаются не центральными банками. И это попытка сделать платежную систему вне экономических рамок государства .
– По тем или иным причинам.
– И это уже ваш риск. В отличие от цифровых национальных валют крупных стран, где гарантом и эмитентом выступают центральные банки и правительства, здесь гарантом и эмитентом не выступает никто. Бояться этого не нужно. Надо всего лишь различать, кто за этим стоит.
– Верно.
– Михаил, спасибо вам.
– Спасибо.
– Интересная получилась программа. Здесь еще разбираться и разбираться. Но первый шаг мы с вами сделали. Спасибо.
– Спасибо вам.