Ответственность за авиакатастрофу под Смоленском самолета Ту-154 лежит на польской стороне
Основная ответственность за авиакатастрофу в Смоленске, где в апреле 2010 года разбился самолёт президента Леха Качиньского, лежит на польской стороне. Об этом сказано в представленном сегодня в Варшаве итоговом докладе правительственной комиссии Польши. Она провела своё расследование катастрофы, которое подтвердило обнародованные ранее выводы российских экспертов: экипаж был плохо подготовлен и при заходе на посадку допустил грубые ошибки.
Такое долгое расследование, оно продолжалось почти 15 месяцев, как утверждают в Польше, было обусловлено тем, что члены польской правительственной комиссии исследовали не только "черные ящики", но и структуру подготовки к рейсу, схемы взаимодействия различных служб, а также то, как обучались летчики самолета Леха Качиньского.
"Все члены комиссии одобрили содержание документа. Не было особых мнений. Премьер-министр ознакомился с ними и дал добро на публикацию", - сообщил глава МВД Польши, председатель комиссии Ежи Миллер.
Ничего принципиально нового и отличающегося от расследования , опубликованного Межгосударственным авиационным комитетом еще в январе в Москве, польская комиссия не сообщила. Хотя оглашение результатов ее работы откладывалось несколько месяцев. Польская пресса писала, что связано это с разногласиями внутри самой комиссии между военными и гражданскими специалистами.
Это было заметно и на пресс-конференции в Варшаве. Военные говорили в основном о недочетах в работе российских диспетчеров и слабой оснащенности аэропорта в Смоленске. А гражданские - о слабой подготовке летчиков 36-го элитного полка польских ВВС, обслуживающих первых лиц.
"36-й полк получал слишком много заданий, не хватало экипажей. Это связано с тем, что из полка ушли опытные пилоты, - сказал Мацей Ласек. - Инструкции не выполнялись. По мнению комиссии, у командования полка могло сложиться ощущение, что это элитный полк, а часть правил и инструкций можно нарушать".
Также, по словам членов комиссии, уровень подготовки экипажа, выполнявшего президентский рейс, угрожал безопасности полетов.
"В день происшествия только у бортинженера был допуск к полетам. Штурман накануне вернулся из другого рейса и практически не отдыхал. К тому же в день вылета экипаж прибыл на базу с 30-минутным опозданием", - сообщил Мацей Ласек.
Командир сообщил, что знает русский язык, но, как выяснилось после расшифровок бортового самописца, похоже, знал его недостаточно. К тому же выяснилось, что в 36-м элитном польском авиаполку были проблемы со знанием устройства самолетов. На сайте полка в Интернете сейчас даже объявлен тендер на перевод инструкций на польский язык. Тем не менее, одна из претензий у комиссии к аэродрому в Смоленске
"Состояние светосигнальной системы не соответствовало техническим требованиям, предъявляемым к визуальному навигационному оборудованию, - говорит Роберт Бенедикт. - А высота деревьев была недопустимо высокой, и это не дало возможности увидеть посадочную полосу".
Правда, за трое суток до трагедии - 7 сентября, тот же самый самолет с практически тем же экипажем, правда, командир тогда выполнял роль второго пилота, без происшествий приземлился на том же аэродроме. А за час до катастрофы в Смоленские сел и ЯК-42 с польскими журналистами. Деревья не помешали никому. На пресс-конференции не прозвучало, что диспетчеры предлагали уходить на запасной.
Несмотря на тенденциозность изложенных фактов, когда члены комиссии доказывали, что диспетчеры неправильно ориентировали самолет, а деревья в настоящее время вырублены вокруг всей полосы, все же главная вина лежит, по их мнению, на польской стороне.
Был проведен даже специальный эксперимент со вторым президентским самолетом. С повторением захода на посадку. Так называемый борт номер два выполнил похожий рейс, на аналогичный, как сказали члены комиссии, аэродром. Выполняли его опытные пилоты.
Выяснилось, что командир погибшего Ту-154 то ли забыл, то ли не знал, что аэродром в Смоленске не оборудован системой автоматического снижение. И нажатие на кнопку "Уход на второй круг" ничего не даст.
Даже опытному летчику, участвующему в эксперименте, при хорошей погоде удалось среагировать на это лишь в течение 4 секунд. Пилоту разбившегося самолета потребовалось на это больше. В результате после первого столкновения с деревом у самолета оторвало крыло и он, перевернувшись, стал в полете разрушаться.
Об этом, в том числе, пишет в своей книге Эдмунд Клих, аккредитованный при Межгосударственном авиационном комитете польский эксперт. Он показывает ее наброски.
Сегодня комиссия никак не комментировала ситуацию, при которой в кабине пилотов перед посадкой оказался командующий ВВС Польши, сказав, что он не мог оказывать давления на пилотов. Но в январе 2011-го, когда МАК представил свой доклад, Клих начал протестовать, обидевшись на раскрытие данных о том, что в крови генерала Власика, зашедшего в кабину, был обнаружен алкоголь.
"Зачем это нужно было описывать в докладе МАК? Я протестовал, потому что Власик был пассажиром. Состояние других пассажиров так подробно не описывали", - говорит официальный представитель Польши при Межгосударственном авиационном комитете Эдмунд Клих.
Но другие пассажиры не заходили в кабину пилота, когда тот должен был принимать решение снижаться или уходить на второй круг. Тем не менее, Клих категорически опровергает, "странные", как он говорит, версии, которые до сих пор появляются в польской прессе: о теракте на борту, отключении всех приборов, даже ядерном взрыве.
Корреспондент: "Я почитал подборку прессы, что якобы искусственно кто-то напустил туман".
"Ну, это теории такие были. Мало информации было поначалу. Здесь много игры между политиками, ведь у нас скоро выборы", - говорит Эдмунд Клих.
Правительственная комиссия под руководством Ежи Миллера, польского министра внутренних дел, выясняющая причины катастрофы, в Варшаве не одна. Есть еще комиссия оппозиционной партии, которую создал брат погибшего - Ярослав Качиньский. А также комиссия польской прокуратуры, которая все еще проводит собственной расследование.