Историк культуры, музыковед, просветитель, автор знаменитых диалогов Соломон Волков отмечает юбилей
Его диалоги — это всегда больше чем откровенный разговор, это глубокая, многогранная беседа с великими людьми, героями эпохи и с самой эпохой. Юбилей сегодня отмечает писатель, музыковед, просветитель Соломон Волков. Среди его собеседников — Ахматова, Рихтер, Евтушенко, Гергиев, Спиваков — перечень бесконечен. А книги о Дмитрии Шостаковиче и Иосифе Бродском навсегда перевернули представление и о них самих, и о России.
Когда его спрашивают: «Откуда вы: из России? Из Америки?» Он неизменно отвечает: «Я из квартиры 23А». Он, работая, может неделями не выходить отсюда на улицу. Здесь его вселенная, в которой великие — живые и уже ушедшие — на расстоянии вытянутой руки.
Гениальный хореограф Жорж Баланчин, он же Георгий Мелитонович Баланчивадзе, часами говорил с ним о Чайковском, уже будучи в больнице, незадолго до ухода.
«Ему звонили во время нашего интервью американки, а он им по-русски отвечал: «Нет, я не могу, я с Волковым разговариваю». И клал трубку», — вспоминает Соломон Волков.
Иосиф Бродский, запрещавший друзьям публиковать о нем воспоминания, на протяжении 16 лет вел с Волковым диалог: о поэзии и тюрьме, о родине и эмиграции.
«У него вот было ощущение одновременно и гениальности своей, и понимание того, насколько ты в таком обществе, как американское, являешься, в сущности, незначительной фигурой, какими бы ни были твои художественные достижения», — рассказывает Соломон Волков.
Именно Волкова Евгений Евтушенко позвал к себе, чтобы рассказать, наконец, свою версию болезненного и так и неразрешенного конфликта с Бродским.
Он был исповедником для многих. Это Волков впервые ввел в оборот новый для отечественной литературы жанр — диалоги. Знакомство с Шостаковичем подтолкнуло к тому.
На самом деле знаменитая тема Ленинградской симфонии была написана композитором задолго до войны. И это была тема тоталитаризма. Шостакович никогда публично не говорил о своем отношении к Сталину. Он раскрылся только в разговорах с Волковым. Но тогда, в 70-е, эти откровения было невозможно опубликовать.
«Все, как только слышали, что речь идет главным образом о Сталине, об отношении к нему Шостаковича, они чуть в обморок не падали. Сталин — это было запрещенное слово», — рассказывает Соломон Волков.
Волкову пришлось уехать из страны. Его книга перевернула представление о лояльном советском композиторе. Сегодня она переведена на десятки языков, выдержала множество изданий, по ней сняли фильм, в котором Шостаковича сыграл оскароносный Бен Кингсли. А тема «художник и власть» стала для писателя главной.
«Последняя моя большая книга на эту тему — это история Большого театра именно с этой точки зрения и именно этим она уникальна. Меня интересует, какие механизмы использовала власть для того, чтобы использовать культуру в своих целях, и как культура одновременно этому подчинялась и сопротивлялась», — говорит Соломон Волков.
Он называет себя «объясняющий господин» (есть такой персонаж у Максима Горького) и находит для таинственных и исключительных явлений простые и понятные слова.
«Гений — это человек, который в наиболее возможное краткое время принимает наиболее возможное правильное решение. В первую очередь, такой супермощнейший компьютер, который постоянно щелкает и выдает эти правильные решения — вот это гений», — считает Соломон Волков.
Он ведет со своими собеседниками ежедневный диалог: что сказала бы Ахматова, как поступил бы Бродский. В его вселенной номер 23А есть ответы, и каждый день возникают новые и новые вопросы.
